Практическое использование анализа сновидений

Давайте пока удовлетворимся этим намеком и вернемся к нашим рассуждениям, пригодны ли сновидения для выявления этиологии неврозов. Мой пример показывает положительный в этом отношении случай. Но я без труда мог бы процитировать бесчисленные инициальные сны, в которых нельзя распознать и следа этиологического фактора, даже если речь идет о снах весьма прозрачных. Дело в том, что я хотел бы пока оставить в стороне сновидения, требующие подробного анализа и толкования.

Как известно, есть неврозы, подлинная этиология которых выясняется только в самом конце, и есть также неврозы, этиология которых более или менее непринципиальна. Тут я возвращаюсь к гипотезе, из которой мы исходили, что осознание этиологического фактора обязательно. В этом предположении скрыта существенная часть старой травматической теории. Хоть я и не отрицаю совсем, что многие неврозы травматогенны, но не согласен, что все неврозы вызываются травмой (в смысле решающей роли детских переживаний). Такое представление обусловливает каузалистское, ориентированное в основном на прошлое внимание врача, всегда задающее только вопрос "почему" и не интересующееся не менее существенным "для чего" часто во вред пациенту, которого всем этим вынуждают иногда годами искать детское переживание, грубейшим образом пренебрегая вещами, которые были бы непосредственно важны. Чисто каузалистская установка слишком узка и не отвечает ни сущности сновидения, ни природе невроза. Поэтому подход, использующий сновидения только для выявления этиологического фактора, предвзят и игнорирует большую часть того, что может дать сон. Наш пример как раз мог бы показать, что, хотя этиология ясно выделена, но наряду с ней данеще и прогноз или антиципация (Предвосхищение. — Прим. пер.), а также терапевтическая подсказка. К тому же бывает много инициальных сновидений, которые не затрагивают этиологию, а касаются совершенно других вопросов, например, отношения к врачу.

В качестве примера я хочу привести три сновидения одной и той же пациентки, приснившиеся в начале лечения у трех различных аналитиков. Первый сон: "Мне надо бы перейти границу, но я нигде не нахожу ее и никто не может мне сказать, где она". Это лечение было вскоре прервано как безрезультатное. Второй сон: "Мне надо бы перейти границу. Темная ночь, и я не могу найти таможню. После длительных поисков я обнаруживаю маленький огонек вдали и предполагаю, что там граница. Но чтобы попасть туда, мне нужно пройти ложбину и темный лес, в котором я теряю ориентацию. Тут я замечаю, что рядом кто-то есть. Вдруг он как сумасшедший вцепляется в меня и я в ужасе просыпаюсь".

Это лечение было прервано через нескольких недель из-за того, что сложилась бессознательная идентичность аналитика и пациентки, вызвавшая полную дезориентацию.

Третий сон приснился в начале лечения у меня. "Я должна перейти границу, то есть я ее уже перешла и нахожусь в швейцарской таможне. У меня только дамская сумочка и я думаю, что мне ничего не надо декларировать. Однако таможенник открывает мою сумку и, к моему удивлению, вытаскивает целых два матраца".

Пациентка вышла замуж во время моего лечения, которому она поначалу сильно сопротивлялась. Этиология этого невротического сопротивления стала ясна только через много месяцев, она совершенно не затрагивалась в инициальных снах. Все сны без исключения являются предвосхищением и касаются трудностей, ожидаемых у соответствующего врача.

Я надеюсь, что эти примеры наряду с другими, подобными, показывают, что сновидения часто являются антиципациями, при чисто каузалистской интерпретации полностью теряющими свой истинный смысл. Эти сны дают ясную информацию об аналитической ситуации, правильная оценка которой имеет огромное терапевтическое значение. Врач номер один, правильно оценив ситуацию, направил пациентку к врачу номер два. У последнего пациентка сама сделала выводы из сна и ушла по своей воле. Мое толкование хоть и разочаровало ее, но тот факт, что сон изобразил переход границы состоявшимся, решительно помог ей выдержать анализ, несмотря на все трудности.