Практическая работа для похищенной

— Чего?! Вам отвар на мозг давит что ли? — вскинулась, чувствуя как мои мозги, на которые точно ничего не давит, медленно начинают ехать. Мало того, что запретил общаться с Берном, к которому у меня образовалась масса вопросов по поводу его самой замечательной части. Я должна была узнать, чем он моет волосы, промывает ли какими-то настойками, быть может, использует масла или крема. И как все это разузнать, если мне к нему и на шаг не подобраться? Правильно, единственная возможность — разузнать все через Анхела, который этому рыжему товарищ…и с которым мне тоже запрещают общаться. Недооборотень-то ему чем не угодил? На все пуговки ведь застегнутый был, и даже в кителе.

— Что ты сказала? — лорд весь закаменел, и я, фактически зажатая у него под мышкой, сумела во всех подробностях это прочувствовать.

— Я требую свободу. В конце концов, он же жених Элары, мало ли по какому вопросу мне нужно будет с ним поговорить, — твердо заявила, подвисшему от такой наглости сиятельству. И мне было совсем не страшно. Вот как лорда я его побаивалась, а как пациента совсем нет. И как же замечательно, что сейчас он был моим пациентом, и фляга с остатками отвара мне об этом очень удачно напоминала.

— Хорошо, если тебе это так нужно, можешь общаться с ним, но только в моем присутствии, — припечатали меня ультимативным заявлением.

— А знаете что?

— Запру, — спокойно предупредил он, и я сдулась. Потому что действительно предупредил. Даже не так, буквально перед фактом поставил.

— В вашем, так в вашем, — нехотя согласилась я, недовольно поведав, — но я очень против.

— Я приму это к сведению.

Глава десятая. Опасное лечение

В доме было удивительно тихо. Слуги предпочитали не попадаться лишний раз лорду на глаза, справедливо решив, что одной жертвы в моем лице Шаардану вполне хватит, и даже разговаривали шепотом.

Угрожающее затишье, которое бывает обычно перед сильной грозой, когда все живое уже спряталось от грядущей непогоды, но первые капли дождя ещё не упали на землю, царило вокруг.

И эта неопределенность, постоянное напряжение в ожидании чего-то плохого, жутко раздражали.

Гулкий стук дверного молоточка разорвал гнетущую тишину, принеся вместе с собой ту самую грозу.

Новая записка от командора сулила очередные неприятности и конец спокойной жизни моего сиятельного пациента.

Я предчувствовала это и не ошиблась. Стоило только Шаардану, выползшему на шум из библиотеки, прочитать послание, как лицо его помрачнело. Скомкав листок в кулаке, он бросил стражнику, принесшему записку, короткое:

— Скоро буду, — и уже направляясь к лестнице, глянул на застывшую на ступенях меня, — ты остаешься дома и в этот раз никуда не едешь.

— Но ваша рана…

— Это не обсуждается, — лорд медленно и тяжело поднимался по лестнице, опираясь на перила, рана давала о себе знать.

— Послушайте, — пристроившись рядом и стараясь подстроиться под его медленный шаг, я заметила, — вам же плохо и больно, а я могла бы помочь.

— Ты очень поможешь, если принесешь флягу со своим обезболивающим, — прервал он меня, — и останешься дома.

— Но почему?

Шаардан остановился на последней ступени, пошатнулся, сильнее опираясь на перила, и повернулся ко мне:

— Потому что тебя без присмотра оставлять нельзя. Рядом с тобой обязательно кто-то появляется. А в морге мне опять придется оставить тебя одну. Понимаешь к чему я клоню?

— Не думаю, что Берн мог умудриться за два дня снова где-нибудь пораниться, — задумчиво отозвалась я, — да и шанс встретить его еще раз очень мал.

Лорд скрипнул зубами:

— То есть для тебя он Берн, хотя ты его всего раз видела, — прошипел этот ненормальный, подавшись вперед, — а я лорд Шаардан.

— Ну, он для всех Берн…наверное, — попыталась оправдаться, уже жалея, что вообще затронула эту тему, — как мне его представили, так я и называю.

— Чтобы я этого имени больше не слышал, — велел он и, подумав недолго, веско добавил, — никогда.

— А если у меня брата Берном зовут, что мне тогда делать?

— У тебя нет брата, — напомнили мне.

— Ууу, что ж вы сложный-то такой? — простонала я, заглядывая ему в глаза, — ну а если я больше никогда этого имени не вспомню? Если вообще забуду, что оно такое на свете существует, вы меня с собой возьмете?

— Нет.

— Почему?! — еще немного и я рычать начну. Может тогда проникнется и возьмет меня с собой. Сил никаких больше нет взаперти сидеть.

— Ты. Остаешься. Дома, — произнес он четко и велел застывшему в начале лестницы и наблюдающему наш исключительно высокоинтеллектуальный разговор, стихийнику, — Морэм, а ты проследишь.

— Значит я с тобой не еду? — он был поражен, — а ты уверен?

— Уверен, — коротко отозвался мой недалекий пациент, и велев мне:

— Принеси флягу, — покинул нашу теплую компанию, спеша в спальню.

— Самодур и деспот, — угрюмо пробормотала себе под нос, провожая взглядом лорда и чуть не свалилась с лестницы, когда совсем рядом раздался голос подкравшегося Морэма:

— И не говори, — придержав меня, не позволяя скатиться вниз по ступеням, он очень сочувственно вздохнул, — но я бы на твоем месте ему об этом не говорил и флягу все же принес.