Прах и безмолвие

Вдруг Паско подумал об Уилде и о машине, которая замедлила ход, когда Уилда бил Джейсон Медвин. Паско очень скептически отнесся к предположению Уилда, что в машине мог сидеть Свайн. Ему вдруг пришло в голову, что, кроме Свайна, еще кое-кто знал о встрече в «Приюте» в тот вечер.

Марвуд.

Это он анонимно позвонил Уилду. Что, если он и сам поехал туда полюбоваться на то, как схватят Уотерсона? Но, увидев вместо этого, как избивают Уилда и как уходит Уотерсон, решил взять дело в свои руки, предложил Уотерсону подвезти его и…

И что? Здесь версия заходила в тупик. Марвуд уже вышел на дежурство, когда в больницу поступил избитый Уилд, значит, у врача было совсем немного времени для… чего угодно.

Но кто знает, сколько времени могло занять это «что угодно»? Особенно у врача?

Этим-то и объяснялась двойственность испытываемых им чувств, которую заметил Паско.

Мужчина, женщина и покойник. Женщина ощутит себя вправе принадлежать другому мужчине, только если тело покойного найдут. Но если тело найдут и что-нибудь в причинах смерти покойного укажет на то, кто это сделал, тогда мужчина навсегда потеряет и женщину и свободу.

— Мистер Паско!

Это был Свайн, который, очевидно, обращался к нему уже второй или третий раз.

— Извините, я задумался.

— Я так и понял. Я хотел бы кое-что у вас узнать. Каков порядок подачи жалобы на полицейского?

Паско моментально пришел в себя. Свайн, заметил он, будто бы вполне оправился от душевной травмы, причиненной гибелью Стринджера, и как всегда отлично владел собой.

— Это зависит от того, какого рода жалоба, сэр.

— Жалоба, которая поможет мне оградить себя от нападок и угроз этого вашего Дэлзиела.

— Я уверен, что господин начальник сыскной полиции вовсе не хотел оскорбить вас, — солгал Паско. — Я знаю, он иногда бывает несколько грубоват, но это просто такой стиль работы…

— Значит, говорить, что я убил собственную жену и умышленно наехал бульдозером на Стринджера, — это стиль работы? Вы слышали, что сказал Арни? Надеюсь, вы взяли его слова на заметку. Это был несчастный случай! Трагический несчастный случай! Но что толку с вами разговаривать! Еще лет пятнадцать и лишних фунтов семьдесят веса, и вы будете точно таким же, как ваш Дэлзиел! Мой адвокат этим займется. Как только он примется за дело, вашему жирному борову не удастся спрятаться за спинами своих подчиненных.

Свайн повернулся и зашагал прочь. Только тут Паско заметил, что Ширли Эпплярд вышла из палаты и стоит в нескольких футах от него.

— Это правда, что мистер Дэлзиел думает, будто он умышленно убил отца? — спросила она.

— Честно говоря, сомневаюсь, — возразил Паско. — Просто мистер Дэлзиел иногда любит накрутить… Да и последние слова вашего папы, по-моему, все проясняют.

— Я тоже так думаю. Жаль только, что своей семье он так ничего и не сказал, — заметила она, стараясь за иронией скрыть свою душевную боль.

— Как ваша мама? — спросил Паско.

— Она хочет еще немножко побыть с ним. Но мне надо бежать к сыну. Он сейчас у соседки. Ну, по крайней мере, я буду больше теперь с ним видеться.

— Почему? Вы хотите сказать, ваша работа…

— Я не останусь. Я пошла на эту работу только потому, что отец меня на нее устроил, и потому, что не хотела, чтобы он меня то и дело попрекал, считая бездельницей, как он попрекал Тони, когда тот послал его куда подальше с этой своей работой. А я всегда недолюбливала мистера Свайна. К тому же теперь, когда папы нет, а у Свайна столько денег, он захочет, чтобы на телефонные звонки отвечал кто-нибудь с более яркой внешностью, чем я.

— Не знаю, — покачал головой Паско. — Только дурак может гоняться за яркой подделкой, когда под боком настоящее золото.

Эти слова, какими банальными они ни могли бы показаться на первый взгляд, доставили Ширли Эпплярд истинное удовольствие.

— Спасибо, — сказала она. — Может быть, еще увидимся.

Он посмотрел ей вслед. За ее девятнадцать лет жизнь много била ее. Он надеялся, что эти удары не оставили непоправимых увечий.

— Подать жалобу? — удивился Дэлзиел. — Но почему он решил тебя об этом спросить?

— Наверное, потому, что я под руку подвернулся, — ответил Паско.

— Он знает, что ты мой подчиненный и что первым делом доложишь мне об этом, — вслух размышлял Дэлзиел. — К тому же все это он мог сказать мне в лицо, чем достиг бы точно такого же результата. Значит, ему в этом случае был нужен именно ты. Почему?

— Мне кажется, вы слишком усложняете, сэр. Он был просто разозлен. Кстати, а он правду говорил? Вы действительно обвиняли его во всех этих преступлениях?

— Ну, если можно так выразиться, — проговорил Дэлзиел со страдальческим выражением лица человека, чьи слова вечно неправильно истолковывают.

— А как можно выразиться, обвиняя человека в убийстве не только жены, но и делового партнера? — поинтересовался Паско.

— Так вот, без обиняков, — проворчал Дэлзиел.