Прайд

Баджара ещё раз попытался вскочить — жилы на шее вздулись как канаты, а рот распахнулся в неощутимом вопле отчаяния. Он уже сообразил, что происходит и видел — спасения не будет. Кошка, тем временем, склонилась к поверженной противнице и пошептав ей на ухо, отступила назад. В лице львицы не было злобы или ярости — лишь некая, непонятная, грусть.

Рука Ольги поднялась вверх и луч светила, пройдя через лезвие превратил его в некое подобие молнии, зажатой в руке. И эта молния обрушилась с такой силой, что кошку слегка развернуло. Однако мне, поначалу, показалось, будто она промахнулась: Зутра продолжала стоять на коленях, глядя в лицо своему палачу. И только мгновение спустя смуглое тело начало изгибаться, будто исполняя хитрый акробатический этюд. Голова запрокинулась назад, открыв огромный алый шрам на длинной изящной шее. А потом, превратившись в сломанную куклу, Зутра рухнула на камни.

Ольга стояла над телом, понуро опустив прелестную головку, словно безумие, творящееся на площади её никак не касалось. Потом, опустившись на колени, провела ладонью по щеке покойницы. И вдруг, вскинув голову, испуганно уставилась за мою спину.

Лишь в самый последний момент я успел увернуться от сокрушительного удара, который наносил, позабытый мною генерал. Ого! Тресп в его руках был даже больше, чем отобранный у Баджары. Он был так огромен, что вояке приходилось орудовать обеими руками.

Но главное — глаза моего противника превратились в две мёртвые плоские ледышки, прямо как у Баджары, во время нашей схватки. Оставалось только восхищаться Ольгой и её предприимчивостью. Вот чертовка! Кто сказал, будто финальный поединок должен происходить с её участием? Когда она успела обработать Амалата, что ему наплела и как сумела протащить на помост этот исполинский тресп — все эти вопросы уже не имели особого значения. Важным сейчас было одно — старый вояка и оружие в его мускулистых руках. А уж как генерал умеет обращаться с мечами я видел неоднократно.

Естественно, никто и не подумал прийти мне на помощь. Илья посторонился, с интересом наблюдая за поединком, а Галина просто подпрыгивала от восторга. Надеюсь, всем так же весело, как ей…

Я кувыркнулся, подобрав своё оружие с помоста и сделал круговой выпад. Естественно, генерал легко парировал этот удар, благо более длинное оружие давало ему явное преимущество. Почему я не успел перекусить? Энергии, для ускорения, не было, приходилось использовать обычные рефлексы. Этого оказалось маловато. Генерал парировал парочку моих ударов и начал наступление, размахивая своим мечом словно изображал вентилятор. Нет, Ольга определённо колдовала с энергетикой своих подопечных, превращая их в машины для убийства. К сожалению, цель у них была не очень подходящая! Удар невероятной мощи выбил тресп из моих рук, и он запрыгал по доскам помоста прочь от меня.

На мгновение генерал остановился, провожая взглядом оружие и его плотно сжатые губы раздвинула непривычная улыбка. Этой секундной задержки оказалось вполне достаточно. Я тотчас ухватил Амалата за обнажённые предплечья и крепко сжал. Генерал недоуменно покосился на эти живые оковы и попытался поднять оружие, намереваясь закончить поединок. Ему было невдомёк: схватка уже завершилась. Волна энергии прокатилась по моему телу наполняя каждую клетку живительной силой. Тресп выпал из рук Амалата и упокоился у его ног. Рот вояки открывался всё шире и шире, исторгая вопль, который я не мог услышать. Боль, которая терзала тело генерала, состарила его и Амалат выглядел дряхлым стариком. Внезапно он сжал зубы и его глаза, на миг, обрели живой блеск и прежнюю пронзительность. Вояка изумлённо уставился на меня и его сморщенные губы пробормотали нечто, напоминающее: «Дьяволица». Затем зрачки закатились, и мой противник кулем опустился на пол. Странная усталость сковала меня, и я долго смотрел в упокоившееся лицо мертвеца.

Где-то там продолжал бушевать оглушающий рёв избиваемой толпы, а я задумался: к чему это всё? На кой чёрт я устроил эту бойню? Просто, пытаясь доказать Баджаре, будто он был не прав, и мы действительно высшие существа? Взбешённый этой мыслью, я решительно взмахнул рукой.

Илья совершенно правильно истолковал мой жест и подойдя к своему аппарату, по локоть запустил руку в его переливающееся туманное нутро. В следующий миг машина исторгла сияние, способное заставить покраснеть, от стыда само дневное светило. Пришлось прикрыть глаза ладонью, чтобы не ослепнуть.

И наступила полная тишина.

Остался лишь пронзительный звон в ушах.

Все люди на площади прекратили убивать друг друга и повернулись к нам. Нет. Не повернулись. Их, как магнит, притягивало появившееся сияние, вынуждая, широко открыв глаза, вглядываться в этот колдовской свет. Падишах и Баджара продолжая стоять на коленях, потянулись к машине. На бледных лицах появились блаженные улыбки. Уцелевшие амазонки выронили оружие и покачиваясь, брели в сияние.