PR-проект «Пророк»

Так он стал телохранителем. Вопреки ожиданиям, работа его оказалась связанной с поездками, рекогносцировками — предварительным ознакомлением с местами, куда предстояло выехать шефу, с переговорами по рации. Микрофон в ухе перестал его стеснять. Осматривание людей — сначала руки и туловище, потом лицо — стало привычкой. Вадим сменил старый отцовский «москвич» на десятые «жигули». Машина была необходима, чтобы добираться домой и на работу.

Большую часть времени он проводил теперь рядом с шефом, иногда ночевал в его квартире или на даче — в специально отведенной комнате для охраны. Основная работа начиналась после семи, когда у нормальных людей рабочий день заканчивался.

Вечерами он часто ездил с шефом на приемы и встречи, мотался по ресторанам и закрытым клубам или заранее выезжал на место, которое нужно было проверить. Вадим ощущал свою ответственность, будучи уверен, что лишь благодаря таким людям, как он, большие начальники и существуют. Шеф редко обращал на него внимание — разве только в машине он заговаривал с Вадимом. На различных встречах, когда шефа окружали незнакомые люди, он ощущал беспокойство, и когда они благополучно возвращались с таких встреч, понимал, как много от него зависит.

Дома он теперь появлялся два-три раза в неделю. Жена знала, что рабочий день у него ненормированный, а больше ничего знать ей не полагалось. Иногда он заранее звонил, что приедет, — Таня должна была успеть приготовить обед или ужин, как в ресторане. Он имел на это право, ежедневно рискуя жизнью ради того, чтобы семья могла нормально жить. Он, можно сказать, содержал жену и родных и взамен требовал такого отношения, которое заслуживал.

Вадим был тенью шефа, тенью бессловесной, но не бестелесной. Ему приходилось бывать и на встречах, где присутствовали всего несколько человек. Часто там появлялись роскошные девушки, каких Вадим видел только по телевизору. Он сразу определил, что это — не для него, как не для него и разговоры, которые вел шеф. Разговоры он старался не слышать, девушек — не видеть. Но не видеть их он не мог. От напарника Вадим как-то услышал, что они зарабатывают до тысячи долларов за ночь. Однажды он наблюдал картину, когда какой-то сильно выпивший предприниматель после ужина, на котором был шеф, повел девушек в соседний бутик. Другой раз одна девушка танцевала на столе голышом. Особенно удачно у нее получался шпагат.

Жизнь Вадима разделилась на две половины. Во второй — дом, жена и дочь, о будущем которой нужно было думать. Сейчас, когда она училась в третьем классе, его не слишком беспокоили ее успехи в школе. У него не было времени помогать ей с уроками — пусть это делает жена. Он любил свою дочь, но не считал, что ребенка нужно баловать. Ему нравилось, когда за семейным столом жена ухаживала за ним, как в ресторане, нравилось, когда, ставя перед ним тарелку с бифштексом, говорила: «А это — нашему спонсору». Дома его теперь всегда называли «наш спонсор». Особенно приятно было, когда за столом оказывались гости. Знакомым и даже не очень совсем не помешало бы знать, чего он добился в жизни. Сам.

Появляясь дома, он испытывал разные чувства, и они не всегда вызывали приятные мысли. Он видел, как живут другие, видел многоэтажные дачи с банями и бассейнами, роскошные квартиры и даже особняки в центре Москвы, о существовании которых не догадался бы и проходя рядом. Он видел, на каких машинах катаются дети людей того круга, где ему полагалось только смотреть в оба. Ему становилось грустно, когда он думал о Сашеньке. Она хоть и ходит в колледж, а по сути — в периферийную школу, выпускникам которой не светит ни университет, ни бизнес-школа в Англии. В шестнадцать лет она не получит на день рождения даже «жигули», не говоря уже о трехдверном джипе. Он знал, как живут соседи, хорошо помнил, как они жили раньше. И видел единственную возможность для дочери занять достойное место в этой жизни.

— Слушай, — сказал он как-то жене, — Санька подрастает, не заняться ли ей спортом? Я видел на стадионе объявление о приеме девочек в секцию спортивной гимнастики.

— Она и так не успевает в школе.

— Ты что, академика из нее готовишь? — резко спросил Вадим.

— А почему гимнастика?

— Ты знаешь, сколько зарабатывают проститутки? Я имею в виду настоящих, дорогих, не тех, которые на улице.

— Ты говорил что-то, — насторожилась жена, — кажется, триста, что ли, долларов…

— А тысячу не хочешь? И посчитай за месяц.

— Так ты что, хочешь сделать Сашу проституткой?

— Я хочу, чтобы она жила нормально. Не так, как быдло. Сколько получают твои подруги?

Супруга помолчала, соображая.

— Ну, вот Валя пятьсот долларов.

— Эта очкастая? Бухгалтер?

— Да.

— И чего? С утра до ночи мотается, сидит по выходным с бумажками. Что она видела? Сашка пойдет в проститутки. Еще спасибо скажет. Вот увидишь. И я не вечный. Ну, может, еще лет десять поработаю. А ей уже будет двадцать один. Так что — молись на дочь.

В субботу Татьяна пошла устраивать дочь в секцию.