— Нет, не охамел. Но почему вы этих парней считаете дураками? Кто вам сказал, будто они глупее ваших… — Я махнул рукой с сторону окна, за которым полным ходом шла непонятная встреча с еще более непонятным товарищем.
— Точно идиот… — Клячин вдруг резко шагнул ко мне, схватил меня за локоть и потащил в сторону от корпуса. — Ты чего разорался под окнами, не пойму? Чтоб наверняка тебя услышали? Тебе не надо видеть Павла Анатольевича! Никому из вас его видеть не надо. А тебе — особенно. И уж тем более, товарищу Бекетову не надо знать, что ты видел.
— Павла Анатольевича? — Я топал следом за Клячиным. Не сопротивлялся.
Вернее, как топал? Почти бежал. Потому что сам чекист двигался быстро. И меня, соответственно, тянул за собой тоже быстро. К тому же, теперь мозг вообще пришел в состояние хаотичного броуновского движения. Пытался сообразить, что, твою мать, за Павел Анатольевич? Не знаю я никаких Павлов, тем более Анатольевичей… А, судя по суете вокруг него, знать должен. Он, скорее всего, важный товарищ.
— Да. Недавно вернулся. Ты понимаешь, что это за человек? Ладно, много не знаешь. Никто много не знает, кроме тех, кому положено. Но…
— Издеваетесь? — Я перебил Клячина.
Потом резко остановился и со всей силы дёрнул руку. Свою. Чтоб освободиться от хватки чекиста. Клячин из-за моих решительных действий так обалдел, что это даже не вызывало затруднений. Он просто разжал пальцы, глядя на меня с неким офигиванием. Ясное дело. Я ведь на протяжении долгого времени строил из себя безобидного дурачка, а тут вдруг такой поворот.
— Откуда мне его знать? Ну, логику то включите. В жизни его никогда не видел.
— Не понял… — Чекист посмотрел в сторону корпуса, убеждаясь, что мы отошли, а точнее отбежали, на приличное расстояние. — Лично не встречался, это, да. Но тебе неужели отец про него никогда не рассказывал? И фотографий не показывал? Но как же тогда… Шифр. Быть того не может… Ах, да… Твоя память… Подожди…
Клячин уставился на меня с подозрением. Даже прищурился, словно пытался разглядеть на моем лице не́что важное. Я прямо каждой частичкой тела ощутил, не верит он мне. Как пить дать, не верит.
— Хочешь сказать, ты действительно не помнишь ничего? — Голос чекиста стал максимально напряжённым.
Вот тут я немного занервничал. То есть, нервничать я начал еще в тот момент, когда увидел Клячина. Просто это больше было похоже на раздражение. А сейчас появилось настоящее волнение.
Потому что интонация Клячина очень непрозрачно намекала, в мое беспамятство он не особо верит. А как так? Если все это время чекист слушал байки о внезапной амнезии, кивал головой и вообще никак не демонстрировал сомнений. Даже подыгрывал. И ни разу, вообще ни разу не показал вида, будто видит, понимает мою ложь. Получается, врал?
— Да… Башку же отбили. Забыли? — Ответил я Клячину настороженно. — А вы почему так странно смотрите и так странно говорите?
— Вот гадство… — Николай Николаевич покачал головой. Мой вопрос он проигнорировал. И вообще, стал каким-то пугающе задумчивым. — Я то считал ты так, дурку́ешь. Специально байки рассказываешь. Чтоб себя защитить. Или, просто-напросто, забыл лишь часть. Но никак не всё. Павел Анатольевич в Особом отделе служил. В то же время, что и твой отец… Год это был 1921…
— Слушайте, даже если и так, мне его откуда знать?
Я быстренько прикинул в голове даты. Ну, да. Все верно. Дед только родился. Так, получается. Или должен был родиться.
— Он шифровальщиком был. Как твой отец. — Снова повторил Клячин.
— Да что вы прицепились то. Одно по одному. Мой отец, мой отец… Этот Павел… черт, как его там… Он что, в Берлин к нам приезжал? Или чего? Почему я должен его знать?
— А ну-ка… Парень… Идём поговорим. Только теперь серьёзно. По-мужски…
Клячин снова схватил меня за руку и потащил куда-то в сторону деревьев. А мне очень, очень, очень сильно не хотелось ни к деревьям, ни уж тем более говорить с Клячиным. Особенно по-мужски…
Глава 14
Я, наконец, вижу всю картину целиком
— Ну, как? — Подкидыш протяжно шмыгнул носом, а потом тыльной стороной ладони почесал его.
Немного подумал, подошел к окну, приоткрыл створку и с громким звуком высморкался через подоконник. Прогресс, однако. Пару недель назад он не стал бы так заморачиваться. В лучшем случае воспользовался бы шторой. Все-таки не зря Шипко с пеной у рта обещает превратить детдомовцев из «чертей» в приличных граждан Советского общества. У него это даже, походу, получается.
— Что нам будет? Просто накажут или… — Ванька замолчал, выдерживая трагичную паузу.
— Чего «или»? Не пойму… Говори нормально! Что за шарады? — Я еще пребывал под впечатлением от разговора с Клячиным и слегка приту́пливал. Мысли активно крутились в стороне, очень далекой от Школы.
— Ну, может нас уже того… — Подкидыш резко дернул головой в сторону, а затем провел ногтем большого пальца по шее, намекая то ли на вскрытое горло, то ли на преждевременную кончину вообще в принципе.
— Не каркай… — Хмуро осадил его Бернес.