Повторный брак

Анна опять себя одернула. В ее ситуации совершенно неконструктивно думать о том, что могло быть. Нужно думать о том, что ее ждет. И готовиться к этому. Как бы ни было тяжело. Но мысли все возвращались и возвращались к ее потерянным возможностям. Диссертацию дописать она уже не успеет, а ведь такой классный материал подобрала! И второе высшее образование теперь тоже ей не понадобится. А ведь она так старалась, работала, рассчитывала на длинную жизнь, на успешную карьеру, и все у нее получалось. Ей всего двадцать девять лет, а она заведует отделом в крупном коммерческом банке, у нее в подчинении шесть человек. К ее мнению прислушиваются известные экономисты. Она хорошо пишет и говорит, умеет увлечь слушателей. И вот теперь, когда она все это освоила, всему научилась, стала опытным специалистом, судьба выбрасывает ее за борт.

В банке все будет по-прежнему, а ее в этой жизни уже не будет. Сначала, сокрушаясь, будут вспоминать о ней: «Такая молодая, такая умница, отличный работник и организатор, и надо же…» Потом станут вспоминать все реже и реже, на смену старым коллегам придут новые люди, с которыми она не работала, и все — вспоминать о ней уже будет некому. А ее место займет какой-нибудь новый сотрудник. Получается, что она вполне заменима.

Для чего же она приходила в этот мир? Чтобы писать аналитические документы о деятельности и операциях банка? Чтобы усовершенствовать российскую финансовую систему? Но ведь это могли сделать и другие. Ну не так четко, не так красиво, не так элегантно. Но тоже вполне грамотно. И ее хозяева, владельцы банка, нашли бы этих других людей. Вон сколько людей каждый год заканчивают факультет «Финансы и кредит», как раз ее специальность. Так что без нее вся эта машина не рухнет. Ладно, с этим все ясно…

Но двадцать девять лет — это ведь еще так немного! Можно родить детей, успеть их вырастить, защитить кандидатскую, затем докторскую. Особенно почему-то жалко неродившихся детей. Получается, что на ней их род прервется. Мама умерла от мучительной болезни десять лет назад в пятьдесят два года. Как она об этом не подумала! И Лодкин не стал ей говорить правду, все утешал, обнадеживал, но голос у него был какой-то неуверенный. Наверное, на роду у них написана такая судьба. Бабушка протянула с этой болезнью до семидесяти. С наследственными болезнями не шутят.

Когда-то мама предостерегала ее:

— Анюта, у нас плохая наследственность. Все женщины нашего рода страдают от мигреней.

Анна боялась головных болей, видя, как от них мучились мама и бабушка. И что же? У нее-то самой голова не болела никогда. Разве что во время гриппа. А вот от рака мама умерла первой, и только через четыре года после нее — бабушка. Так что о наследственности Аня просто не успела подумать.

Итак, как же ей прожить оставшиеся полгода? Совершенно одной, в своей большой квартире? Если бы у нее был муж… Но она сама выгнала его три года назад.

В какой-то момент, она даже не запомнила в какой, муж вдруг стал для нее прочитанной книгой. Сначала ты читаешь ее с огромным интересом, не можешь оторваться, а затем острота притупляется. От героев ждешь новых поступков — а они вдруг становятся какими-то пресными, вялыми, неинтересными. Ждешь динамичного развития сюжета, а он буксует, повтор следует за повтором, приближается банальный конец. А у тебя уже пропал весь интерес, и так ясно, чем все закончится. Так не лучше ли поставить эту книгу на полку и не терять на нее свое время?

Именно так она и поступила со своим мужем. Однажды ей показалось, что если они не расстанутся, то ее жизнь попросту закончится. Ничего у нее уже не будет интересного и хорошего. Никаких неожиданных поворотов. Вот только этот скучный, вечно чем-то занятый мужчина, которого она уже давно видит насквозь, и от этого ее одолевали уныние и скука.

К своим двадцати восьми годам Серега оставался высоким нескладным парнем, рано начинающим лысеть. И если он умел быть точным и собранным на работе, отличался педантизмом и особой аккуратностью, то дома он преображался и к себе относился крайне небрежно. Ходил в своих вечно растянутых тренировочных штанах с пузырями на коленях и во фланелевых рубахах с обтрепанными обшлагами. У него начал намечаться отчетливый животик, на котором едва сходились старые рубашки, но он отказывался их выбрасывать. Видите ли, в десятом классе это были его любимые рубашки. Штанами он тоже дорожил, потому что на первом курсе это были его любимые штаны. И вообще — дома он хочет чувствовать себя свободным, не ходить же по квартире в костюме и галстуке, как на светском рауте. Он раздраженно смотрел на жену, сопел, пыхтел и упрямо защищал свои старые тряпки. Потом начинал злиться — мол, с какой это стати она им недовольна? Так продолжалось довольно долго. В конце концов Анна махнула на все рукой и перестала его отчитывать. Постепенно они прекратили выходить вместе куда-нибудь по вечерам и выходным. Анна предпочитала компанию своих подружек, а он — старых и новых друзей.