Повторение пройденного

— Второй батальон, — он поискал глазами Афанасьева, тот стоял несколько сзади и правее, и Андронов не сразу нашел его, — должен подавить и захватить опорный пункт противника в деревне Чернушки, вот здесь, сразу за западной опушкой Ломоватого бора. На берегу речки, не задерживаясь, продолжать наступление во взаимодействии с третьим и четвертым батальонами.

— Опять все лавры Афанасьеву, — сказал комбат-три, старший лейтенант Жуков, — нам за ним только пленных подбирай!

Все засмеялись, знали Жукова и его батальон как баловней судьбы, людей отчаянной смелости, всегда выходивших победителями из, казалось бы, безнадежных ситуаций, как тогда в окружении под Белым.

— А ваша задача, Жуков, продвинуться как можно дальше на фланге и отрезать противника, ударить ему в спину.

— Только и всего? — сказал Жуков.

* * *

Хозяин дома, Николай Макарович Веселов, председатель Карцевского сельсовета, мальчишкой был призван в армию в феврале сорок второго, прямо с марша попал на фронт под Великими Луками, в этих местах и воевал...

— К Матросову идете, — кивал он, — далеко, однако... Правда, в войну и сто кэмэ было не расстояние, ко мне сестра отсюда, из Карцева, под Холм приходила пешком. Недавно у меня тут останавливались москвичи, девять человек... Полк их воевал в этих местах, потянуло, говорят, на старости лет посмотреть да вспомнить… А вы откуда будете?

— Из Великих Лук, — сказал Виталий, — а вот он — из Москвы, — он кивнул в мою сторону.

— А мы вот у Матросова никогда и не были... — сказала хозяйка.

Меня удивило и растрогало это обыкновение говорить «У Матросова», «К Матросову», как будто речь шла о живом человеке.

— Я был в тех местах сразу после войны, там дзот стоял.

— Он и сейчас стоит, — сказал Слава.

— Это теперь другой дзот, тот деревянный был, — сказал Виталий.

— Мы там были года два назад, на мотоциклах пытались пробраться летом, — сказал Слава. — Век не забуду этого путешествия. Километров двадцать не мы на них, а они на нас. Летом дело было, кругом сушь, а там грязь непроходимая.

* * *

Солнечный день был как награда за трудный, изматывающий марш, за распутицу и нежданные дожди. Деревья с солнечной стороны были теплые, к ним прислонялись, как к печке. С веток часто капало, капли уходили в снег, делая его похожим на решето. У самых стволов снег растаял, из проталин шел тонкий винный запах прелых прошлогодних листьев. Сейчас, днем, лес казался добродушным и прекрасным — огромные, в два обхвата ели, разветвляющиеся в причудливой пляске вершины сосен, поляны, на которых сильно пригревало солнце, частый подлесок, выбегающий на поляны. Можно было упасть на лапник, задрать голову и смотреть в небо, ничего не делать, не думать, только смотреть.

Белов с Матросовым лежали так и молчали.

Высоко-высоко плыли легкие облака, постепенно меняя очертания. Облако казалось похожим на верблюда, но горб плыл быстрее, чем сам верблюд, и постепенно уходил вперед, накрыл голову, потом к туловищу стали подтягиваться ноги, и вскоре от верблюда ничего не осталось.

— Будто и войны никакой нет, — сказал Белов.

Верхушки деревьев раскачивались — там, наверху, гулял ветер, а здесь он совсем не чувствовался.

* * *

— И чего они туда забрались воевать, — удивилась Люда, — что там немцам надо было?

— В войну, милая девушка, — сказал Веселов, — не об этом думалось. Сколько мы потопали, не приведи бог. Жалко, не давали тогда значков, а то были бы мы все международными мастерами по пешему туризму.

— А через речку мотоциклы перевозить — это мучение было, — сказал Слава, — по бревну, вода внизу, метрах в двух, а мы к мотоциклам веревки привязали и так их тащили. Добрались, увидели памятник, упали на траву и встать не могли...

— А можно разве туда по реке подойти? — спросил Веселов.

— Там речка, Чернушка эта, совсем рядом, — сказал Слава. — Мы назад тогда берегом и уходили.

— А вот скажите мне, — осторожно спросил хозяин, — зачем вы именно туда идете, а не в другое какое место? И раньше там бывали, а все идете? Мало ли мест для туристов по нашим краям, а?

Ребята переглянулись. Валера хотел что-то сказать, но Виталий перебил его.

— Н-да... — сказал он. — Я за других говорить не могу, а за себя скажу. Мне ведь уже немало лет, я войну помню, мальчишкой был. Зачем ходить туда, где другие ходили, где ты уже был, какой смысл в повторении пройденного? Но пройденное — не тобой, вот в чем дело...

— Для нас-то это не повторение, — сказал Валера, — для нас это впервые. Вот мы и идем, и мчимся на лодках, и мокнем, чтобы прийти на место и что-то попытаться понять. В себе и в том, как это было.

* * *

А в блиндаже у командира бригады шло оперативное совещание.