Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке

И командор продолжил: «Мученичество — это единственная слава, которой мы хотели бы удостоиться, будучи смертными». Наконец, когда он разгадал сумрачную душу Жослена и проник в его тайные стремления, он заговорил с ним о холмах Востока, о невиданных деревьях, произрастающих на их склонах, о белых городах среди пальм и о замках храмовников, стоящих на страже дорог в пустыне, населенной невиданными в Европе зверями. Сам же он провел там десять самых прекрасных лет своей жизни. И он, подобно тамплиерам Провена, тоже не настаивал на быстром вступлении Жослена в Орден, хотя и чувствовал его горячее желание поступить именно подобным образом. Ибо для Жослена не было ничего более прекрасного, и ему немного понадобилось времени, чтобы заметить, что сдержанность командора скорее напоминает приглашение. Наконец, не без опасения быть отвергнутым, хотя и питая добрую надежду, он открыл свои помыслы братии Труа. Они приняли его просьбу с братской теплотой и даже с открытым ликованием. Жослен был совершенно счастлив. Он сообщил, что у него есть несколько клочков земли в Куломьере и незначительные сбережения и он полон решимости предложить все это Ордену, однако стесняется такой малости, ведь другие приносят целые фьефы, крупные фермы и даже леса. И вновь ему ответили, «любезно и пленительно», что он не должен сожалеть о скромности своего дара, ибо Орден рыцарей Храма изобилен не только мирскими богатствами, но и духовными благами: молитвами тамплиеров и благочестивыми деяниями во имя Христа. Его заверили, что передадут его просьбу братии Куломьера, после чего это командорство примет его дар, и это будет логично, раз его владения расположены поблизости и сам он уроженец той местности. Теперь Жослену оставалось лишь уведомить графа Шампанского об отказе от службы и ожидать, когда, в соответствии с Уставом, куломьерская братия вызовет его. Наконец тамплиеры Труа сообщили ему, что его ходатайство удовлетворено и что они воспользуются временным пребыванием помощника магистра Франции, чтобы организовать церемонию вступления Жослена в Орден. Уже вошло в обычай, что во время своего проезда через значительные командорства руководители Ордена принимали новых братьев. Они оказывали большую честь новичкам, своим присутствием внося торжественность в церемонию. Между тем Жослен все оставшееся время проводил с тамплиерами Труа, которые приобщали его к своему образу жизни, рассказывали ему об обычаях Ордена и его дисциплине. Он отказался от охоты и игры в кости и шахматы, ибо отныне подобные развлечения были ему запрещены. В самом начале января он узнал, что брат Гумберт де Пейро, помощник магистра, находится с поручением в Провенском бальяже, и его охватило нетерпение, так он спешил покинуть свет, то есть двор графа Шампанского. Но одобрит ли Гумберт де Пейро решение братии Куломьера? Тамплиеры Труа положили конец его волнениям. Его спешно вызвали в Куломьер, где брат Гумберт предполагал задержаться для празднования Святого Крещения. Граф Шампанский великодушно оставил ему его доспехи, оружие и коня. И хмурым зимним утром Жослен вступил в новую жизнь, не чувствуя ни ледяного северного ветра, в котором кружились первые хлопья снега, ни пронизывающего до костей мороза. Сердце его было переполнено радостью, горячей и всепоглощающей, подобно солнышку, поднявшемуся над деревьями. Жослен трепетал: только бы не опоздать. Он прибыл в Провен, где тамплиеры радушно приютили его у себя и обращались с ним уже не как с гостем, но как с одним из своих братьев. Он хотел было последовать за ними на ночь в их общую спальню. Но ему мягко отказали и проводили в специально отведенную для него комнату. Наутро два брата, которые отправлялись в отдаленную резиденцию, взялись быть его проводниками. Когда они достигли Куломьера и Жослен остановился, чтобы получше рассмотреть темневшие валы и шпили города, два спутника-тамплиера встретили его. На вершине холма, на пересечении двух дорог, раскинулась резиденция. Вокруг ее суровых стен и рядом с церковью толстым слоем лежал свежевыпавший снег, словно на землю набросили белоснежный плащ тамплиеров. И та часть неба, которая составляла фон этой картины, блестела и искрилась. Для Жослена в это утро и небо, и разорвавший тишину звук органа, и снег — все приобретало какой-то символический смысл. Эти огни, сверкание инея, шум жизни в долине, каждый камень, употребленный на постройку стен резиденции, — все мгновенно запечатлелось в его памяти. Карабкаясь по довольно крутому склону, который надо было преодолеть, чтобы попасть в резиденцию, все три лошади ржали, разгоняя на все четыре стороны стаи птиц. Вороны метались вокруг черно-белой хоругви, развевавшейся на древке позолоченного креста на церковном шпиле. Створы ворот главного входа для всадников, прорубленного в стене ограды, были открыты. Жослен въехал в обширный двор. Шталмейстеры подхватили под уздцы его лошадь и повели ее в конюшню. Слуги таскали на вилах сено, пилили дрова, другие несли за ручки громадный чан, и запах его содержимого наполнял дрожащий воздух. И у всех на одеянии напротив сердца красовался алый крест. Жослена увлекли к покоям командора и братии, большому зданию монастырского вида, но пробитого остроконечными арками на уровне нижнего этажа и разделенного посередине корпусом башни, крытой коричневой черепицей. Кровля часовни с двумя высокими скатами сияла в свете морозного утра. Жослену предложили подкрепиться, пока не закончится совещание относительно его приема. Совещание, впрочем, оказалось очень кратким. Тамплиеры уже навели о нем все необходимые для них справки. Семья Жослена пользовалась известностью. Ничто не препятствовало принять его в Орден, тем паче что у него было твердое желание в него вступить. Брат Гумберт де Пейро, который председательствовал на заседании капитула, посоветовавшись с присутствующими, произнес вступительную формулу, предусмотренную Уставом: