Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I

Распорядок дня при Павле I в конных полках устанавливали, исходя из следующих требований: «Весьма наблюдать, чтобы за лошадьми было хорошее смотрение, дабы они четыре раза в сутки в одно и то же время кормлены и два раза чищены были, и для сего разделить эскадрон на столько частей, сколько офицеров налицо и ко всякой части определить по одному или по два унтер-офицера, которым после каждого кормления смотреть как за людьми, так и за лошадьми. Вахмистру осматривать конюшни ежедневно один раз. Офицерам смотреть свою часть, ежели не всякий день, то по крайней мере три раза в неделю, а эскадронным командирам — по разу в неделю… Лошадей поить неотменно в конюшне. Вскоре же после экзерциции или езды не ставить лошадей в конюшни, а водить их, пока не обсохнут… Когда же не бывает учение, то неотменно ездить два раза в неделю, хотя и на попонах, при чем быть всегда одному офицеру…»^{3}

Впоследствии военные историки, описывая царствование Павла Петровича, упрекали его за мелочную регламентацию, которую он внес в армейскую службу. Но Павел I знал, что делал. Качества солдата-профессионала (а русская армия этой эпохи была профессиональной) формировали именно непреложные, раз и навсегда установленные, до последней детали продуманные правила, по которым текла его повседневная жизнь. Основные традиции и обычаи службы в кавалерии, сложившиеся в это время, равно как и ее действия на поле боя, снаряжение и вооружение, просуществовали, хотя и с некоторыми изменениями, вплоть до начала XX века.

Один из новобранцев 1915 года писал: «Нам было досадно, что мы не попали в гусары, и конечно, не только потому, что у гусар была более красивая форма. Нам говорили, что там были лучшие, и самое главное, более человечные унтер-офицеры… Служба в кавалерии оказалась интереснее, чем в пехоте, но значительно труднее. Кроме общих занятий, прибавилось обучение конному делу, владение холодным оружием и двукратная уборка лошадей. Вставать уже приходилось не в шесть часов, как в пехоте, а в пять, ложиться также на час позже. Труднее всего давалась конная подготовка и владение холодным оружием — шашкой… и пикой. Во время езды многие до крови растирали ноги, но жаловаться было нельзя. Нам говорили одно: «Терпи, казак, атаманом будешь!» И мы терпели до тех пор, пока не уселись крепко в седла…»^{4}

Эти слова принадлежат Георгию Константиновичу Жукову, легендарному полководцу Великой Отечественной войны. В Российскую императорскую армию он был призван в возрасте 19 лет и служил в 10-м драгунском Новгородском полку. На фронтах Первой мировой войны он провел полтора года, выслужился в младшие унтер-офицеры и был награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами.

Более подробные воспоминания о повседневной жизни кавалериста оставил князь В. С. Трубецкой, в октябре 1911 года поступивший служить вольноопределяющимся, то есть рядовым дворянского звания, в лейб-гвардии Кирасирский Ея Величества Государыни императрицы Марии Федоровны полк. «Со следующего же дня началась наша настоящая служба. В сущности, она была очень тяжела. Единственная привилегия «вольноперов» заключалась в том, что им разрешалось жить не в казармах, а в собственной частной квартире. Поэтому ранним утром, еще при полной темноте, мы с Мишей уже бежали через Гатчинский парк, называвшийся почему-то «Приорат», в полк. Надев в казарме желтые тужурки верблюжьего сукна с черным воротником, мы всей командою в строю шли в конюшню, где при ярком свете электричества производилась уборка, чистка коней и дача корма. Пахнувшая цирком конюшня содержалась в образцовой чистоте, не хуже хорошего жилого помещения, и своим блеском была замечательна. В стойлах стояли строевые кони — огромные рыжие великаны-красавцы… Впрочем, не буду вдаваться в лирику и отклоняться от описания нашего будничного дня. Для нас он начинался с конского туалета, который совершался при помощи щеток и скребниц…»^{5}

Если из этого описания исключить упоминание об электричестве, то получится некоторое совпадение с мемуарами Надежды Андреевны Дуровой, в марте 1807 года поступившей «товарищем», то есть рядовым дворянского звания, в Польский конный полк: «Всякий день встаю я на заре и отправляюсь в сборню, откуда мы все идем в конюшню; уланский ментор мой хвалит мою понятливость и всегдашнюю готовность заниматься эволюциями, хотя бы это было с утра до вечера…» Училась же Дурова «маршировать, рубиться, стрелять, владеть пикою, седлать, расседлывать, вьючить и чистить лошадь»^{6}.

Для молодого Владимира Трубецкого, в недавнем прошлом студента университета, солдатская служба в полку была очень тяжела. Дурова, с юных лет мечтавшая о карьере воина, более сдержанно писала о своих ощущениях: «Надобно, однако же, признаться, что я устаю смертельно, размахивая тяжелою пикою… также не совсем покойно действую саблей… Проведя все утро на ученье, обедать иду к Казимирскому…»