Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I

«По команде: «Сабли вон!» — гусарам вдруг правою рукою, не взмахивая, схватить чрез левую руку саблю за эфес и из ножен несколько выдернуть; по второму знаку разом выдернуть саблю совсем и, ударя эфесом на перевязь, поднесть против рта; по третьему знаку опустить саблю и поставить на ляжку, а концом чтоб касалась к правому плечу… По команде: «Сабли в ножны!» — ударить к перевязи, приподнять саблю ко рту и, смотря на флигельмана, оборотить саблю концом к ножнам, и взглянув, чтоб конец был действительно в ножнах, вдруг смотреть налево на флигельмана и по его знаку одним разом со звуком саблю в ножны опустить и по знаку же флигельмана руку отбросить направо… Когда честь отдавать, то по команде: «Слушай! Сабли вперед!» — подвысить, ударя о перевязь, ко рту, от рта подвинуть руку так, чтоб эфес сабли в одной линии с правым локтем был. По команде: «На плечо!» — подвыся с ударом к перевязи, потянуть саблю эфесом к поясу правой стороны. Все сии темпы делать по флигельману, или смотря на флангового офицера…»^{33} (см. рис. на с. 222. Исполнение команды «Сабли вон!» в четыре «приема»).

Флигельманом называли солдата, обычно наиболее рослого, красивого и хорошо обученного, стоявшего первым на правом фланге. Суть обучения сводилась к тому, чтобы все гусары, построенные во взводную или эскадронную шеренгу, выполняли «приемы» четко и одновременно. Наказывали за сбой в выполнении команды, за пропуск какого-нибудь «приема». Чаще всего пропускали «подвыску» — поднесение эфеса сабли ко рту, — и за эту ошибку офицер мог получить сутки ареста, а солдат — сто ударов шпицрутенами.

Однако сабля являлась не только предметом вооружения, но еще и символом благородной профессии воина. Вероятно, это шло от древних времен, когда русичи, по свидетельствам летописцев, клялись при заключении договоров своими мечами и единоборствовали ими на суде. «Князь бо не [в] туне мечь носить — в месть злодеем, а в похвалу добро творящим…» (Лаврентьевская летопись, 1212 год).

В XVIII столетии холодное оружие, украшенное золотом, драгоценными камнями и памятными надписями, становится наградой для командного состава новой, регулярной армии. Первое, достоверно известное такое награждение относится к петровской эпохе. В 1720 году генералу князю М. М. Голицыну, чья галерная флотилия разгромила шведов у острова Гренгам, была «в знак воинского его труда послана шпага золотая с богатым украшением алмазов»^{34}. Впоследствии такие шпаги получили многие русские военачальники. Например, после Русско-турецкой войны 1735–1739 годов золотые шпаги, «бриллиантами богато обложенные», получили фельдмаршалы Б. К. Миних и П. П. Ласси, генералы К. фон Бирон, А. И. Румянцев, Я. В. Кейт, У. фон Левендаль. За Русско-шведскую войну 1741–1743 годов золотыми шпагами были награждены В. А. Левашов, А. де Брильи, Ф. Штофельн, П. С. Салтыков и другие.

В 1775 году, когда в России пышно отмечали годовщину победы над турками, золотые шпаги с алмазами были вручены 11 генералам, в числе которых находились А. В. Суворов, Г. А. Потемкин, князь А. М. Голицын, князь В. М. Долгоруков, П. А. Румянцев, А. Г. Орлов. Эти шпаги, представлявшие собой настоящие произведения искусства, стоили целое состояние: шпага Румянцева — 10 787 рублей, шпага Голицына — 8000 рублей, шпага Долгорукова — 7963 рубля, шпага Орлова — 6088 рублей.

В конце царствования Екатерины Великой наградные золотые шпаги без бриллиантов, но с памятными надписями стали получать не только генералы, но и офицеры. За отличие в боях против турок в Очаковском лимане в июне 1788 года впервые было выдано 18 таких шпаг пехотным и морским офицерам. Кавалеристы же награждались саблями. Одним из первых за сражение при Мачине и штурм Измаила в 1791 году золотой саблей с надписью «За храбрость» был награжден полковник Воронежского гусарского полка И. Ф. Волков. Князь Г. А. Потемкин-Таврический вместе с саблей прислал ему письмо: «Милостивый государь мой Иван Федорович. Храбрые подвиги, которыми Вы себя отличили на штурме Измаильском, удостоились Высочайшего Всемилостивейшего нашей Монархини благоволения. Во ознаменование оного Ее Императорское Величество всемилостивейше пожаловать Вам соизволила саблю с надписью, которую при сем препровождая, в полном остаюсь удостоверении, что Вы усугубите рвение Ваше к отличению себя новыми заслугами… Марта 27-го дня 1791 года».