Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I

Он был мужчина в тридцать лет;
Штаб-ротмистр, строен как корнет;
Взор пылкий, ус довольно черный;
Короче, идеал девиц,
Одно из славных русских лиц.
Он все отцовское именье
Еще корнетом прокутил;
С тех пор дарами Провиденья,
Как птица Божия, он жил.
Он спать, лежать привык, не ведать,
Чем будет завтра пообедать… ^{40}

Штабс-ротмистр Гарин тоже человек решительных действий. Он садится играть в карты с тамбовским казначеем и выигрывает у него… жену.

К этой плеяде вполне убедительных с художественной точки зрения образов мотов, обманщиков, пропойц и хулиганов примыкает еще один герой, имеющий фамилию реально существовавшего человека:

Бурцов, ера, забияка,
Собутыльник дорогой,
Ради Бога и… арака
Посети домишко мой!

Сослуживец Дениса Давыдова по Белорусскому гусарскому полку в 1804–1806 годах ротмистр Бурцов благодаря силе поэтического слова (стихотворения «Бурцову», «Гусарский пир», «Призыв на пунш» и другие) стал для молодых романтиков начала XIX века воплощением бесшабашного гуляки-гусара, молодца, которому море по колено, а военная служба только для того и нужна, чтобы нарушать ее установления, демонстрируя собственное небывалое геройство.

Но был ли Бурцов таким на самом деле?

Архивные документы рисуют его несколько иначе: «Отставной капитан Бурцов. Из дворян, в службе состоял 15 лет, в офицерских чинах более 14-ти лет, находился в походах и многих сражениях, за отличие награжден орденом Св. Владимира 4-й степени. В декабре 1807 года из Белорусского гусарского полка за болезнью, приключившейся от конского ушиба, переведен в Саратовский гарнизонный батальон, а в 1809 году из капитанов оного батальона уволен от службы с мундиром. От роду ему 31 год…» ^{41}

В октябре 1810 года Бурцов подал прошение о принятии его на службу вновь в Белорусский гусарский полк. В военном министерстве, прежде чем решить вопрос, проверили формулярный список этого отставного офицера. В нем не было ни одной порочащей Бурцова записи. А ведь такие пометки делали при ежегодной аттестации офицеров в полках, потому что военная администрация тогда, как, впрочем, и во все другие времена, боролась с пьянством, разгильдяйством и самоуправством старших и младших начальствующих в армии лиц. Списки проштрафившихся офицеров подавались в военное министерство регулярно и к нарушителям дисциплины принимали разные меры, обычно — задерживали производство в следующий чин.

Вот, например, список, поданный 19 сентября 1810 года:

«Украинского мушкетерского полка

Поручик Орда по службе ведет себя худо, предан пьянству и в хозяйстве нерачителен.

Прапорщик Улашин в хозяйстве худ.

Белостокского мушкетерского полка

Подпоручик Сергачев по службе требует побуждения, в пьянстве хоть немного, а замечен, бывает иногда в долгах.

Поручик Кобылинский по службе ведет себя посредственно и в хозяйстве посредственен.

Черниговского драгунского полка

Капитан Паламов хотя весьма мало, но пьянству предан.

Ахтырского гусарского полка

Поручик Шахматов по службе ведет себя неизрядно…» ^{42}

Потому-то 22-летний поручик лейб-гвардии Гусарского полка Петр Чаадаев в 1817 году писал своему юному другу Александру Пушкину, узнав о его намерении поступить в гусары, что разудалые стихи Дениса Давыдова о гусарской службе есть поэтическое преувеличение, полет необузданной фантазии, а сама строевая служба в легко-конном полку — дело рутинное, суровое, требующее определенных знаний, сосредоточенности, умения командовать, но больше — подчиняться. Пушкин ответил ему стихами:

Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской.
Он в Риме был бы Брут, в Афинах — Периклес,
А здесь он — офицер гусарской ^{43}.

Оковы службы царской действительно оказались тяжелыми для Чаадаева, в будущем автора знаменитых «Философических писем». В 1820 году он, как адъютант гвардейского корпуса, был послан к Александру I с докладом о бунте солдат «государевой» роты лейб-гвардии Семеновского полка. Больше часа продолжался разговор молодого гусара с самодержцем. После этого Чаадаев решил навсегда расстаться с гусарским мундиром и подал прошение об отставке.

Впрочем, бывало, что встречи с императором приносили совершенно другой результат. Так, в декабре 1807 года на аудиенцию в царский кабинет был вызван унтер-офицер Польского уланского полка Соколов, который вышел оттуда уже не унтер-офицером и не Соколовым, а корнетом Мариупольского гусарского полка Александровым. О тайне этого превращения рассказано в книге «Кавалерист-девица. Происшествие в России», впервые изданной в Санкт-Петербурге в 1836 году: