Повседневная жизнь российских жандармов

На первый взгляд, поведение царя выглядит, по меньшей мере, странным. Многие на его месте немедленно покинули бы набережную канала, благословляя судьбу и Бога за чудесное спасение. Но не таков был Александр Николаевич! Ключом к разгадке его поведения в этот роковой для него момент может послужить несомненно верное с психологической точки зрения мнение В. О. Ключевского: «Он отличался мужеством особого рода. Когда он становился перед опасностью, мгновенно выраставшей перед глазами и обыкновенно ошеломляющей человека, он без раздумья шел ей навстречу, быстро принимал решения…» Ему вторит князь П. А. Кропоткин: «Перед лицом настоящей опасности Александр II проявлял полное самообладание и спокойное мужество… Без сомнения, он не был трусом и спокойно пошел бы на медведя лицом к лицу… В день своей смерти Александр II тоже проявил несомненное мужество. Перед действительной опасностью он был храбр…»

О чем же думал этот несомненно смелый человек, глядя на воронку, оставшуюся от взрыва бомбы, которая могла лишить его жизни? Испытывал ли чувство глубокого облегчения и благодарил ли всемогущего Бога за новое чудесное спасение? Мы этого никогда не узнаем, ибо судьба-злодейка, как булгаковская Аннушка, уже разлила свое масло и на кровавую сцену разыгрывающейся трагедии из-за кулис выступил второй герой-злодей:

«Неизвестный человек лет 30-ти, стоявший боком, прислонясь к решетке набережной, который выждал, когда Государь приблизится к нему на расстояние не более двух аршин, воздел руки верх и бросил что-то прямо к его ногам. В тот же миг (спустя не более 4–5 минут после первого взрыва) раздался новый, такой же оглушительный взрыв. Царь и бывшие около него люди сразу же упали. Когда дым от взрыва немного рассеялся, оцепеневшему от ужаса взору очевидцев предстала еще более страшная картина… Теперь уже как минимум двадцать человек, получивших ранения разной степени, лежали у тротуара и на мостовой, корчась от боли.

С головы Государя упала фуражка, разорванная в клочья шинель свалилась с плеч, размозженные ноги были оголены, из них струями лилась кровь. В числе первых, подавших ему помощь, были полковник Дворжицкий, ротмистр Кулебякин, штабс-капитан Новиков и подпоручик Рудыковский, а также… казаки Кузьменко и Луценко. Приблизились юнкера Павловского училища. Прибывший к этому времени вслед за юнкерами на место трагедии великий князь Михаил Николаевич встал на колени перед братом и мог только произнести: „Ради Бога, Саша, что с тобой?“ Царь в ответ произнес последние слова на набережной: „Как можно скорее домой!“» (там же). «Раненый… полковник Дворжицкий… подбежал к нему вместе с многими другими лицами… Приподняв Государя, уже начавшего терять сознание, окружавшие Его лица, в числе которых были юнкера Павловского военного училища и чины… 8-го флотского экипажа… понесли Его к саням полковника Дворжицкого, причем поручик Гендриков покрыл своею фуражкою обнаженную голову Страдальца… Е. В. произнес: „Несите меня во дворец… Там… умереть“» (Дело о совершенном 1 марта 1881 года злодеянии, жертвою коего пал в бозе почивший Император Александр II. Приложение к «Литературному журналу». СПб., 1881).

«В санях спереди стал ротмистр Кулебякин, рядом с кучером и спиною к лошадям, поддерживая ноги и нижнюю часть умирающего, кроме того в санях помещались казаки Кузьменко и Луценко и рядовой лейб-гвардии Конного полка Василий Прокудин… Когда несли Государя к саням, квартирмейстер Курышев покрыл голову царя платком, при усаживании в сани кто-то вместо платка надел каску с султаном, поручик граф Гендриков, опасаясь, что она может беспокоить, заменил ее своей фуражкой; тогда же штабс-капитан Кюстер, сняв свою шинель, укрыл ею царя с помощью других лиц.

Великий князь Михаил Николаевич приказал юнкерам и матросам окружить сани, а 4 м конным казакам ехать впереди. Однако юнкера и матросы отстали от саней после Конюшенного моста, когда сани свернули в Мошков переулок. За санями ехали: великий князь Михаил Николаевич, флигель-адъютант полковник Короченцев и подпоручик Радзиковский… Сани по Мошкову переулку и Миллионной улице остановились у Собственного Е. В. подъезда внутри тамбура. Когда царя подняли из саней, в них оказалась такая масса крови, что ее пришлось потом выливать. Поднять его на подъемной машине из-за ее маленьких размеров не могли и понесли по парадной лестнице. Великий князь поручил штабс-капитану Кретеру закрыть двери подъезда и никого посторонних не пускать. Первыми в Зимний прибыли наследник с женой.

Место происшествия было оцеплено только через два часа рядовыми Павловского полка» (Дневник событий с 1 марта по 1 сентября 1881 года. СПб., 1882).

«Царя подняли на второй этаж, в кабинет. Дежурный врач Зимнего дворца Ф. Ф. Маркус попытался оказать первую помощь. Вскоре прибыли лейб-медик С. П. Боткин, хирург Ф. С. Цыцурин, профессор Е. И. Богдановский. Была предпринята попытка ампутации левой ноги… но все усилия врачей оказались тщетны» (О. Барковец, А. Крылов-Толстикович) [165].