Повседневная жизнь российских жандармов

В Москве уже делалась политика: кроме губернатора и градоначальника, был еще главноначальствующий (с 1914 года), в охранном деле Московское охранное отделение вместе с Центральным районным охранным отделением задавало по-прежнему тон, и начальнику, совмещавшему эти две должности, приходилось заниматься «дипломатией» и держать «нос по ветру». Одних только визитов нужно было нанести несколько десятков! Нагрузка была чрезвычайно большой: в охранке работало около сотни одних филеров, двенадцать офицеров Отдельного корпуса жандармов и двадцать пять чиновников, около шестидесяти полицейских надзирателей, а на связи у офицеров находились примерно сто агентов.

Агентура делилась по партиям, партии «вели» помощники начальника, самая важная — центральная — агентура была на связи у начальника отделения. Впрочем, к 1912 году подпольная революционная жизнь еле теплилась, эсеры после разоблачения Азефа развалились полностью, и во второй столице, как говорит Мартынов, еле «копошились» эсдеки, причем всех их «освещала» в избытке агентура. Особенно «ярко освещалась» партия большевиков, включая их заграничную деятельность во главе с Лениным. В качестве «прожектора» служил Малиновский — слесарь по ремеслу, член Госдумы по званию и по скрытому положению — секретный сотрудник Московской охранки. Чтобы не давать агентам «шалить» и «липовать», охранное отделение в каждом объекте проникновения имела по несколько «сексотов». Путем получения перекрестной информации у охранки создавалась полная и достоверная картина о каждом шаге революционеров.

Войдя в курс московских дел, новый начальник охранки обратил внимание на свежий, — совсем еще не разработанный объект — общественные организации, выдвинутые требованиями войны и сгруппировавшиеся вокруг Военно-промышленного комитета и так называемого Прогрессивного блока [85]в Государственной думе. «Новые боевики» проводили тихую, незаметную работу по подготовке «дворцового переворота», пытаясь в первую очередь заручиться поддержкой генералитета. К сожалению, пишет Мартынов, Департамент полиции не прислушался к неоднократным обращениям Московского охранного отделения о том, чтобы пристальней заняться деятельностью этого блока, и вовремя не принял соответствующих мер.

Поздней осенью 1916 года «черный кабинет» московского почтамта перлюстрировал письмо из Петербурга в адрес одного «прогрессивного» деятеля москвича. В письме без подписи сообщалось, что удалось окончательно уговорить Старика, который долго не соглашался, опасаясь большого кровопролития, но, в конце концов, под влиянием убедительных доводов сдался и обещал полное содействие. Говорилось также о подобных переговорах с великим князем Николаем Николаевичем и другими командующими фронтами и армиями. Под кличкой Старик скрывался всем известный начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев, который даст Иудин поцелуй Николаю II перед тем, как тот отправится из Ставки к своим больным детям в Царское Село, не предполагая, что его ожидает на станции Дно… Ни один из генералов, включая великого князя, не доложил о заговоре, а Департамент полиции по каким-то причинам не смог довести до царя полученные роковые сведения… [86]Вышестоящего начальства было тоже много: градоначальник, Департамент полиции, Министерство внутренних дел и штаб Отдельного жандармского корпуса. Начальнику Московского охранного отделения и Центрального РОО приходилось работать ночами, а на сон урывать по нескольку часов. Зато, входя в канцелярию (здание, которое она занимала, раньше принадлежало его семье), Мартынов вспоминал свою детскую комнату на трех братьев, спальню родителей и гостиную; бывшую столовую теперь занимал один из его помощников. Стол делопроизводителя канцелярии Загоровского стоял на том же месте, где когда-то стояла кровать будущего начальника. Сохранился паркет, осталась изразцовая печка… В 1812 году дом в Гнездниковском был реквизирован под поварскую часть маршала Бертье. Что и говорить: приятные воспоминания навевал дом охранного отделения!

Общие настроения трудящихся и нетрудящихся масс Москвы и ее окрестностей «освещал» агент «Блондинка», австриец по национальности, сотрудник сытинской газеты «Русское слово», жгучий брюнет и ходячая энциклопедия по всем гуманитарным и политическим проблемам. «Блондинка» был большим государственником и чуть ли не на каждой встрече подавал Мартынову докладные записки о том, «как лучше обустроить» охранку и Россию. Документы были настолько зрелыми и интересными, что начальник отделения отправлял их в Департамент полиции в оригинале.

Агент С. Регекампф добывал информацию по общественным организациям, в том числе по так называемому Военно-промышленному комитету. Добытая им информация была настолько точной и детальной, что директор Департамента А. Т. Васильев как-то даже спросил Мартынова:

— Вы что же, все от самого Рябушинского узнали? Он у вас сотрудником состоит, что ли?