Повседневная жизнь французов при Наполеоне

Сепор, председатель академического комитета, члены которого избрали Шатобриана, приехал в Сен-Клу — во дворец, где находился Наполеон. Вечером в присутствии многочисленных свидетелей император набросился на бедного Сегюра: «Что же это, литераторы намереваются поджечь Францию? Как академия осмеливается говорить о цареубийцах? Вы и г-н де Фонтан заслуживаете, чтобы я вас посадил в Венсенскую тюрьму… Вы председательствуете во втором разряде Института, я вам приказываю передать ему, что я не хочу, чтобы на его заседаниях говорили о политике… Если разряд не послушается, я разгоню его как вредный клуб».

По академической традиции, новый член Института должен хвалить предшественника. Наполеон, породнившийся с Габсбургами, хотел обратного — чтобы Шатобриан проклинал Шенье — члена Конвента и цареубийцу. Однако что собирался произнести бывший дипломат? «Господин Шенье боготворил свободу; кто может поставить ему это в вину?» и т. п. Несомненно и то, что Шатобриан был и оставался сторонником Бурбонов — о чем, конечно, не мог сказать прямо.

Дарю, который в будущем создаст семитомную «Историю Венецианской республики», уверил Шатобриана в том, что речь надо целиком переписать, а из финала исключить несколько абзацев. Шатобриан отказался это сделать. Академиком он стал, но речи не произносил.

По рукам пошли рукописные копии речи Шатобриана. После этого ему рекомендовали уехать из Парижа.

И все же Наполеон умел быть справедливым даже после подобных конфликтов. В 1812 году присуждались премии за десятилетие. Академик Наполеон Бонапарт спросил своих научных коллег о том, почему в списке награжденных нет «Гения христианства» — главного произведения Шатобриана. Академики ответили, что отзывы «коллег» об этом сочинении весьма неблагоприятны.

«Большинство наших академиков суть сочинители, коими восхищаются, но при этом зевают от скуки», — скажет Наполеон Лас Казу

Да он сам их привел к такому состоянию! Они молчали, не смея критически оценивать его дела, а он их награждал за это. В 1813 году двадцать три члена Института были сенаторами. Среди академиков — зоолог Ласепед, великий канцлер Почетного легиона, пятьдесят шесть кавалеров, баронов, графов и князей.

В 1803 году Наполеон уничтожил академический класс «моральных и политических наук», отменив тем самым «анализ чувств и мыслей, мораль, социальную науку и законодательство, политическую экономию». Для него, бывшего поклонника Руссо, теперь и Локк[212], и Юм[213], и Гельвеций[214], и Кондильяк, и Деспот де Траси[215] — вредные теоретики.

Император отказывает людям в праве размышлять и совершать духовные эволюции, хотя сам он совершил их немало. Теперь он говорит так: «Об общественных делах, являющихся моими собственными делами, в политической, социальной и моральной области, об истории, а именно современной истории никто в настоящем поколении не будет думать, кроме меня, а в будущем поколении все будут думать так, как я».

Французы любили читать книги и подписывались на новые издания. Наполеон получал от своего библиотекаря Барбье[216] все книжные новинки. Он имел их даже в Москве.

Но что печатают во Франции? Шатобриану не дали переиздать «Этюд о революциях», выпущенный в Лондоне во времена Директории. Деспот де Т)эаси, не имея возможности издать на родине свой комментарий к «Духу Законов» Монтескье, в 1806 году направил его президенту США Джефферсону. Тот перевел сочинение на английский язык, напечатал его, не указывая имени автора, и ввел преподавание по нему во всех школах.

Под запрет попал и «Трактат политической экономии» Ж Б. Сэя, первое издание которого быстро разошлось.

В сложном положении оказалась статистика. В 1808 году все издания были остановлены. Наполеон требовал от Шапталя — руководителя работ по местной и общей статистике — подробных сведений, а затем клал их под сукно. Император не хотел оглашать эти цифры и засекретил их.

Цензура приостанавливает выпуск «Исторического очерка римского права». Но разве Наполеон не компилировал римские законы? Разве его Кодекс — не монумент римского права? Что не так?

«Это сочинение, — написал цензор про упомянутый очерк, — может дать место сравнению хода власти при Августе с тем, что произошло в царствование Наполеона, что произвело бы скверное впечатление».

Если нельзя знать о том, что было две тысячи лет тому назад, причем в другой стране, то что же думать об истории Франции?

Даются инструкции о том, как следует понимать события последних веков. «Необходимо… чтобы постоянная слабость правительства даже Людовика XIV, затем Людовика XV, затем Людовика XVI внушала потребность поддерживать только что довершенное дело».

Переворот 18 брюмера, «революция закончена» — все исполнено величайшего смысла, все имеет свою логику Это «философия истории» имперского правительства.

Шапталь и шаптализация

Имперскую дипломатию олицетворяет Талейран. Главный наполеоновский законник — Камбасерес. Если же мы говорим о французской экономике времен Империи, то она многим обязана Жану Антуану Шапталю.