Повседневная жизнь Европы в 1000 году

В первое время существования Клюни, в том числе и в 1000 году, орден принимал также «детей жертвователей». Это были мальчики, которых родители отдавали в монастырь, после чего они теоретически должны были всю жизнь оставаться монахами. Аббаты охотно соглашались на это, поскольку родители вместе с сыном жертвовали некое приданое. Такой путь, несомненно, давало возможность воспитать отличных монахов. Но в монастыре воспитывались и другие дети. Их выбирал сам аббат: обычно это были крестьянские дети, чьи добрые наклонности и интеллектуальная одаренность привлекли внимание монахов. В монастыре они получали воспитание и образование. Наиболее яркий пример — маленький Герберт, будущий папа Сильвестр II, блестящую карьеру которого мы уже описывали. До того как клюнийские монахи из Сен-Жеро в Орильяке взяли его на свое попечение, он, предположительно, пас овец.    

Само собой разумеется, что ни один монастырь не мог бесконечно увеличивать число братий. Напротив, число это было ограничено и зависело от количества пищи, которую можно было получить с сельских доменов монастыря. Поэтому аббат мог и должен был всегда внимательно учитывать качество тех, кто претендовал на вступление в обитель. Хворых, калек и умственно отсталых не принимали. Была тенденция, впрочем, часто нарушавшаяся, не принимать также незаконнорожденных детей. Можно предположить, что число крестьян, которых соблазняла перспектива избавиться от голода путем превращения в монахов, намного превышало число принимаемых. Представителей менее многочисленной феодальной аристократии, судя по всему, принимали с большей благосклонностью. Лучше подготовленные своим происхождением к искусству управлять, поддерживаемые самим духом времени, когда во всех случаях отдавалось предпочтение благородным лицам, они легче, нежели другие братья, достигали постов аббата и приора.    

Давайте посмотрим, что нужно было делать послушникам, кем бы они ни были по происхождению, когда подходило время их пострига. Пострижение совершалось во время большой мессы, читаемой аббатом. Перед проскомидией [153]они выходили рядами к большому алтарю, перед которым стоял аббат. Каждый зачитывал свою грамоту пострижения, которую должен был собственноручно написать и подписать, и клал ее на алтарь. Стоя на коленях, он трижды просил прощения, затем, опершись на руки (иными словами, встав на четвереньки), трижды читал стих Suscipe me, Domine [154], а постриженные монахи каждый раз ему отвечали. На третий раз он читал также Gloria Patri и простирался ниц для молитвы. Аббат в это время запевал Kyrie eleison, за которым следовали многие стихи и псалом Miserere [155]. Аббат благословлял подрясники и кропил их святой водой. Переодеваясь в них, новопостриженные снимали рясу, а затем опять надевали ее поверх подрясника. После этого они обходили хоры по кругу, чтобы получить поцелуй мира от всех братьев, начиная с аббата. Теперь они становились уже настоящими монахами. Однако в течение еще трех дней они должны были ходить с опущенным капюшоном, спать в подряснике и не произносить ни слова.   

Гигиена

Одной из сторон, специфически присущих повседневной жизни клюнийцев и достаточно новой для монастырской жизни, было внимание, которое они уделяли поддержанию тела в подобающем состоянии. В середине IX века аббат Одон предписал монахам каждую субботу чистить обувь. К 1000 году суббота стала также днем, когда они мыли ноги и сразу после этого стригли ногти. Если плохое зрение или ревматизм не позволяли монаху делать это самому, он должен был просить других братьев о помощи. Каждый день следовало мыть лицо и руки. Купания были более редким явлением: два раза в год — перед Рождеством и перед Пасхой. Мылись поодиночке в чанах, вода в которых подогревалась на костре.    

Наконец, поскольку Устав запрещал монахам носить бороду, ее следовало брить. По правде говоря, эта процедура проделывалась нечасто: приблизительно 14 раз в год, перед большими праздниками и днями наиболее почитаемых святых, причем летом чаще, чем зимой. Эта процедура регламентировалась особым образом. В назначенный день монахи выстраивались в две шеренги: одна — под сводом внутреннего здания монастыря, другая — вдоль его стены. Брат-раздатчик милостыни раздавал одной стороне бритвы, а другой — чаши для бритья. Каждый брил стоящего напротив. Тот, кто брил, был в подряснике; тот, кого брили, снимал его, однако оставался в рясе. Орудуя бритвой, они пели псалмы, а когда заканчивали, устанавливалась полная тишина. Было запрещено в ожидании своей очереди мыть голову, стричь себе волосы или ногти…    

Чистота тела неотделима от чистоты одежды. В одном из помещений имелась прачечная с отдельными резервуарами для рубах и для кальсон. Каждый мог пользоваться ею для своих нужд. Утром, перед капитулом, белье замачивали в большой лохани с горячей водой, нагретой на кухне. Стирали днем, «в часы, когда можно говорить». Затем белье сушили на веревке, протянутой во внутреннем помещении, но это было разрешено только после «цены» или после вечерни. 

Немой язык