Повседневная жизнь Европы в 1000 году

Рауль считал себя вправе заявить, что период процветания, который должен был начаться после 1000-летия Страстей Христовых, то есть после 1033 года, будет отмечен умножением всех пороков. «Знатные люди из числа дворян и из числа лиц духовного звания, вновь обретя свойственное им корыстолюбие, так же, как прежде, и даже в большей степени стремятся удовлетворить грабительскими средствами свои хищные инстинкты. Люди среднего класса и малые мира сего, по их примеру, также погрязли в гнусных пороках. Ибо до сего дня кто слышал, чтобы говорили о таком количестве случаев кровосмешения, о таком числе измен, о стольких незаконных союзах между кровными родственниками, о стольких постыдных сожительствах, о таком состязании в злых делах?» Несколькими страницами ниже тот же Рауль уверяет, что «можно видеть повсюду в мире, как в церковных, так и в мирских делах, действие преступных сил против права и справедливости». «Необузданное корыстолюбие» заставляет почти всех забывать о «той лояльности в отношении других, которая есть основа и поддержка всякого доброго образа жизни». «Грабежи, кровосмешение, столкновения, вызванные слепой алчностью, кражи, измены супругам…»    

Скорее всего, следует в первую очередь рассматривать эти заявления как упражнения в красноречии, однако при этом надо отметить, что второй отрывок непосредственно связан с рассказом о солнечном затмении в пятницу 29 июня 1033 года, явлении, которое не могло предвещать ничего хорошего. Можно такое сказать, что ни в одну эпоху нравы не были добрыми. Однако в любом случае в данном свидетельстве показательно отсутствие ссылок на какое бы то ни было уложение о покаянии.    

Если бы потребовалось привести конкретные факты, подтверждающие эти общие заявления, то сложность заключалась бы только в том, чтобы выбрать отдельные примеры из огромного числа описанных. Такие хроники, как «Чудеса святого Бенедикта», полны рассказов о грубости, жестокости, нарушении прав слабого, презрении к святыням, разврате. Читая эти монотонные повествования, быстро устаешь. Тем не менее упомянем здесь о казни жены начальника гарнизона замка Мелен, сдавшего замок одному из врагов короля Роберта. Ришер пишет: «Она была подвергнута новому виду казни: ее повесили за ноги, так, что ее одежды, свесившись вниз, обнажили ее тело, и она умерла ужасной смертью подле своего мужа». В противовес этому мстительному варварству мы можем вспомнить о том, как Гуго Капет пощадил грешников, оказавшись свидетелем их срамного поведения. Король, проводивший пасхальную неделю в своем дворце в Сен-Дени, однажды утром по обыкновению отправился в церковь послушать мессу. По дороге «он увидел перед собой двоих несчастных, которые, лежа на углу, предавались постыдному занятию». Вместо того чтобы наказать их, он накрыл их своим дорогим меховым плащом. Итак, вот пример двух людей, предававшихся содомскому греху и избежавших наказания, предписываемого уложением. Эльго, который рассказал об этом случае в «Жизнеописании короля Роберта», воздает многословную хвалу отцу своего героя: «О! Как совершенен тот, кто таким образом прикрыл грешников своей собственной одеждой!.. Какой истинный пример добродетели и совершенства, на коем может укрепить себя тот, кто желает следовать стезей справедливости! Отец и покровитель монахов (святой Бенедикт) советует нам избирать себе в исповедники грехов наших именно таких людей, которые могут врачевать свои и чужие раны, а не обнажать их перед глазами других…»    

«Жизнеописание короля Роберта» было написано после «Целителя» Бурхарда. Решительно, закон вормского епископа действовал не везде. В последних приведенных словах Эльго можно угадать то отношение к грешнику, которое вскоре должно было возобладать в христианстве и сохраниться таким на несколько веков.    

Тем не менее для нас имело смысл столь долго цитировать Бурхарда. Он — единственный, кто мог детально поведать нам о нравственной стороне поведения людей 1000 года, которых он знал и исповедовал: этих носителей убийственных мечей, которых он приговаривал к пожизненному отказу от участия в военных столкновениях и оставлял за ними право с этих пор ходить только пешком; этих крестьян, которых он уличал в применении магии; этих торговцев, которые подделывали гири и меры; этих воров, пользовавшихся насилием или обманом; этих женщин, мечтавших о колдовстве и различных дьявольских средствах, помогающих оставить при себе мужа, и пользовавшихся весьма естественными средствами для того, чтобы предотвратить или прервать беременность; этих извращенцев и извращенок, которые вступали в сексуальную связь даже с животными.