Повседневная жизнь Древней Руси

Именно эта ясность не позволяет ни историку, ни любителю истории протянуть руку и, взяв с полки, например, Софийскую I летопись XV века, прочесть красочное описание Ледового побоища и указать на «противоречие» этого описания «Рифмованной хронике Ливонии» конца XIII века (сохранилась в списках XIV и XV веков), где масштабы битвы скромнее и сюжета потопления рыцарей подо льдом нет. Следует прочесть предисловие к изданию летописи, где указано, что она восходит к Новгородской I летописи, переписанной в 1260-х и 1330-х годах, где описание битвы 1242 года было сделано близко к событию, по крайней мере при жизни Александра Невского. Оно не приукрашено, как было сделано в поздней летописи, и вовсе не противоречит взгляду на события со стороны честно побиенных и плененных, но отнюдь не потопленных крестоносцев. Умножения числа участников битвы составитель Софийской летописи добился, приписав всех пленных немцев к знати (в действительности на одного рыцаря приходилось более 25 солдат-кнехтов), а сюжет гибели крестоносцев под расколовшимся льдом заимствовал из описания предшествующей битвы с ними русских на реке Омовже. Эти небольшие, буквально в несколько слов, добавления к первоначальному тексту, сделанные летописцем, который сам события помнить не мог, прибавили картине битвы драматизма. Соблазн использовать их даже для профессиональных историков был велик. Общественное представление о картине Ледового побоища было сформировано по позднему тексту.

В книге о повседневной жизни Древней Руси читатель увидит много таких «творческих доработок» раннего текста, которые попали в школьные учебники и стали каноном при описании событий. Они-то и дают основания скептикам для обличения позднего характера русской летописной традиции. Однако что именно скептики отвергают? Достоверность самих летописей или некритическое использование историками поздних переработок ранних летописей, текст которых научно реконструирован летописеведами и доступен для каждого читателя? Существование исторических легенд о ранних веках истории государства, сформированных у нас так же, как в других странах, или возможность научного анализа реального материала, из которого позже сложились эти легенды?

Предисловия и комментарии к научным изданиям русских летописей — к сожалению, пока не всех, но всех интересующих нас в этой книге — служат практической цели. Чтобы читатель, например, понимал, что красочное описание сожжения княгиней Ольгой в 945 году столицы племени древлян Искоростеня в «Повести временных лет» суть добавление автора начала XII века, переделывавшего Начальную летопись XI века, основанную на Древнейшем сказании конца X века, где никакого поджога с помощью голубей нет, а поход Ольги завершился не всеобщим разорением, но миром с древлянами. В комментариях, благодаря длительным усилиям летописеведов, выделены и добавления в текст предшествующих летописей, возможно, восходящие к добытым старинным редактором источникам, и найденные им красивые сказки и былины (о белгородском киселе, о богатыре Никите Кожемяке и т. п.). Приводится в критических изданиях и сопоставление сведений летописи с иными сохранившимися источниками: русскими и иностранными, письменными и археологическими. Даже не будучи искушенным ученым, читатель получает возможность оценить достоверность интересных ему исторических сведений или просто наслаждаться чтением летописи как памятника древнерусской литературы.

Летописи, безусловно, — яркие литературные, более того, публицистические произведения. Школьные воспоминания о том, что летописцы якобы лишь добавляли сведения год за годом, отбирая и отображая их «без гнева и пристрастия», следует с доброй и ироничной улыбкой забыть. В этой книге немало страниц, посвященных страсти, с которой летописцы всеми силами и средствами старались обосновать свою концепцию истории Древней Руси. То же самое мы видим в современной литературе — например, о войне 1812 года, Революции 1917 года или Великой Отечественной войне. Можем ли мы на основании этих новых, непременно концептуальных исследований судить о реальных событиях? Несомненно, можем. Если мы понимаем концепцию автора и тенденцию его изложения, особенно когда можем сопоставить сочинения авторов с разными точками зрения. То же самое касается древнерусских летописей и житий, которые развивают Друг друга, сталкиваются между собой или, напротив, с похвальным усердием обличают всех, чужих и своих власть имущих (и средства дающих), когда те угрожают самому ценному — единству Руси.