Повседневная жизнь американской семьи

Когда я описываю внешние украшения перед входом, я имею в виду частный дом-коттедж в одном из небольших городов или в пригороде мегаполиса. Еще лет двадцать назад именно таким был дом американской мечты. Тогда богатые жители городов мощной волной двинулись из своих мегаполисов «на волю, в пампасы», то есть на природу. Стоимость пригородных домов еще и сейчас довольно высока. Спрос на них велик и сегодня, но больше — у людей среднего и пожилого возраста. Молодежь же, работающая или учащаяся, возвращается в города. Во-первых, потому, что в часы пик — утренние да и после работы — даже на широченных американских хайвеях жуткие пробки. Во-вторых, молодые люди, как известно, любят тусоваться — в барах, ресторанчиках, на дискотеках, в спортивных клубах. Вопреки нашим устаревшим представлениям так называемый средний американец сегодня — частый посетитель театров, филармоний, библиотек.

Впрочем, даже и в городе американец со средним достатком старается жить не в самом центре, даунтауне, а поближе к окраине, там, где легче купить собственный дом, похожий на привычный загородный коттедж с его простором, уединенностью и, конечно, газоном. Что же собой представляет этот типичный дом?

...Вместе с Элли Конер, журналисткой из «Миннеаполис экспресс», мы едем к ней домой.

— У тебя в Москве большой дом? — спрашивает она.

Дом по-английски — и строение, и собственно жилье. Дело происходит в 1991 году, и это моя первая неделя в Америке.

— Да, — отвечаю я гордо. — У меня большая квартира. Три комнаты, балкон, холл...

Мы с Элли ровесницы. Обе зарабатываем на жизнь журналистским трудом. У обеих одинаковый состав семьи.

— А у тебя большая квартира? — интересуюсь я.

— У меня... м-м-м... у меня квартиры нет. Есть дом. Весьма скромный.

Мы подъезжаем, и я вижу солидное двухэтажное здание. Позже выясняется, что внизу, под землей есть еще один этаж, там спортивный зал и игровая комната для детей. Элли открывает входную дверь, мы попадаем в просторное помещение, по назначению, очевидно, холл. Прикидываю размеры: один этот холл величиной как раз с мою — ну очень большую! — московскую квартиру.

К этим огромным жилым помещениям я привыкала с трудом, и, кстати, не только я. Моя подруга француженка Андре Мишель говорит, что она чувствует себя в американском доме как в гараже. «От этих пространств исчезает понятие уюта», — убеждена она. В Париже у нее, университетского профессора, двухкомнатная квартира, маленькая прихожая, а балкона и вовсе нет.

Однако Элли Конер не кокетничает: ее дом и впрямь небольшой. Она показывает на стоящие рядом коттеджи, в два-три раза больше. Их владельцы побогаче, чем Элли. Но есть и победнее. На соседней улице я видела небольшие одноэтажные дома. Но «небольшие» они, разумеется, по американским меркам — все равно больше, чем мое московское жилье.

Собственный дом — это главный компонент американской мечты — первая цель любой семьи с того момента, как она становится на ноги и обретает приличный доход. Такое приобретение, однако, доступно даже вполне обеспеченным людям лишь в маленьких городишках, в пригородах или на окраинах больших городов. Самый же центр, даунтаун, застроен небоскребами или просто многоэтажными зданиями, цены на квартиры здесь заоблачные. Впрочем, есть и townhouses, небольшие, обычно кооперативные дома на две — четыре семьи. В более дорогих из них квартиры двух-, реже трехуровневые, в тех, что подешевле, — в один уровень.

Огромные современные здания теснят старую архитектуру, распространяются за пределы центра все шире. Старые американцы ворчат: черт бы ее побрал, эту манхэттенизацию, она уничтожает нашу историю. Манхэттен — это центр Нью-Йорка. По его образцу застраиваются даунтауны большинства других крупных городов. Так что недовольных американцев можно понять.

Но мне Манхэттен нравится. Я москвичка, горожанка, меня ничуть не пригибают высотные здания. Мне неведома тоска Вилли Токарева: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». Мне нравятся небоскребы Нью-Йорка.