Поворот оверштаг

А на аэродроме Банак — девяносто «юнкерсов» (надеюсь, сейчас чуть меньше, все же в битве у «Тирпица» и британцы кого-то посбивали). Но все равно нашим эсминцам будет крайне тяжело — как на Черном море в сорок третьем, где эти «юнкерсы» утопили сразу троих наших, «Харьков» и две такие же «семерки», как «Гремящий». Две 76-миллиметровые и пять 37-миллиметровых автоматов — совсем не смотрится такое ПВО по сравнению с пятью-шестью 127-миллиметровыми универсалами, плюс четырнадцать 40-миллиметровых «бофорсов» и столько же 20-миллиметровых эрликонов у штатовских «флетчеров» и «самнеров» — а ведь и те погибали от японских авианалетов. И потому придется нам сыграть роль самого эффективного ПВО — если не «наши танки на вражеском аэродроме», то «Гранит» по казарме летного состава. И никак иначе, поскольку место будущей охоты на конвой выбрано здесь — и немецкие бомберы в самый разгар действа ну совершенно нам тут не нужны.

Курс — вест. Идем на позицию.

Подводная лодка U-703, командир Хейнц Байфилд.

Норвежское море, 11 октября 1942 года.

Ослиная задница! Все по-дурацки! При «папе» Денице такого не было!

У него было свято: вернулись живыми — неделя на техобслуживание и регламентные работы и две недели отпуска, хоть домой в рейх, хоть отдыхай как хочешь, любой разгул и удовольствия, какие можешь найти. И награды заслуженные — прямо на пирсе, сразу, без всякой бюрократии. А что такое «жирные годы», объяснить — или вам уже рассказали?

И — нет «папы», попал под гнев фюрера. Только вернулись с битвы при «Тирпице». Что это такое? Это когда, вместо охоты на «восемнадцатый» конвой, тебя посылают за орденами и победами, драться с британской эскадрой. А тут лишь торпеды с дальней дистанции, и скорее убегать, пока асдиками не засекли. Нам повезло, а вот U-377 и U-405 не успели. Так и не ясно, кто «Тирпиц» утопил, тут и люфтваффе претендуют, и U-403 якобы не промахнулась. А если «Тирпиц» на тот момент сочтут уже вражеским линкором — то это сразу Рыцарский крест! Вернулись и узнали, что мы, оказывается, уже СС. И порядки совсем другие!

Никакого отдыха — только дозаправились, все положенное приняли, и марш в море, поскольку солдаты фюрера не должны пребывать в праздности, когда их камрады гибнут где-то под Сталинградом (кто знает, где это?). И чтоб приглядывать за нами в море, включили в экипаж кригс-комиссара. Который должен, теоретически, подтверждать каждый (!) мой приказ на предмет согласия с линией партии. Именно так — каждый. Однако нам «повезло» получить кадра, отродясь в море не бывавшего, тем более на субмарине — зато, надо полагать, абсолютно надежного идейно, получившего от команды прозвище Свинорыл, точно характеризующее его как внешне, так и внутренне. И когда он рядом, я или любой другой офицер, отдав приказ, должен сначала объяснить ему, зачем, нет ли тут саботажа или трусости. Вы можете представить, как тут командовать — мне, получившему второй Железный крест за разгром «семнадцатого» большевистского конвоя? Я в кригсмарине с тридцать четвертого, воюю с самого начала, через все прошел, что только мог командир субмарины, — и должен спрашивать дозволения на каждое свое действие у сухопутной крысы, посаженной мне на шею?

И эта миссия. Кто там, наверху, догадался отправить субмарины в противолодочный дозор, причем у нашего побережья? Точно, не наши — а умники из СС. Во-первых, «тип VII» — все ж океанские лодки, а для подобных задач в кригсмарине «челны» были, малые лодки «тип II»; во-вторых, тральщики «тип М» справятся с этим гораздо лучше, а уж тем более авиация. Но попробуй откажись — капо в концлагере объяснять будешь, что приказ дурацкий! Или — ротному фельдфебелю на Восточном фронте. Говорят, в штабе кого-то уже разжаловали — и рядовым в пехоту, под этот Сталинград.

Так что действительно спокойнее этот шторм в море пересидеть. Все безопаснее, чем прорываться к конвою. Причем не только для нас: как нам огласили, «пропавшие без вести» будут считаться перебежавшими к врагу, в отсутствие доказательств обратного, — с заключением семей в концлагерь. Как это на боевой дух экипажа повлияло, объяснять надо?

Вот и болтаемся у входа в Порсангер-фьорд. Считается, что мы должны заметить вражескую субмарину еще на подходе, быстро погрузиться и атаковать ее торпедами. Стою на мостике, дышу свежим воздухом. Свинорыл тоже наверх выполз, смердит. В самом прямом смысле, поскольку вчера в сортире продул баллон на себя (подозреваю, помогли ему, что-то подкрутили). Отчего стало лишь хуже: во-первых, в отсеке воняет так, что даже для лодки невыносимо, а там, между прочим, спальные места, а во-вторых, душа на лодке нет, и будет наш партайгеноссе еще долго распространять вокруг амбре, хоть противогаз надевай. Тем более въедливости и злобы у него это происшествие совершенно не убавило.

— Контакт, пеленг 66, очень неустойчивый, слабый… потерян, — доклад акустика.