Поворот к лучшему

По пути они заехали «на склад» — то ли у отца, то ли у сына было там какое-то дело, уже и не вспомнишь. В те времена «Жилье от Хэттера» было просто строительным складом с ветхой конторой в углу. Глория вышла из машины, она никогда прежде не бывала ни на складах, ни в конторах, и сейчас, когда она стала одной из Хэттеров, пора было проявить интерес. Не стоило отказываться от своей девичьей фамилии — Льюис. Теперь, когда она беглая вдова, самое время к ней вернуться. Люди постоянно меняют личины, ее собственный дед сделался Льюисом, приехав в Лидс из Польши с одним фанерным чемоданом и фамилией, которую никто не мог произнести.

Оба Хэттера зашли в контору. Глория бродила по складу, полному таинственных ящиков и мешков. Она даже представить себе на могла, как это — начать строить дом. Интересно, что бы случилось с человеческой расой, если бы она, Глория, была в ответе за прогресс, когда человек впервые ударил кремнем о кремень и создал орудия труда? Она бы и полку не смогла придумать, все хранилось бы в гамаках и мешках. Она была собирательницей, Грэм — владеющим отверткой охотником. Он шагал вперед и строил, она оставалась позади и заботилась обо всем остальном. Прошел всего месяц, как они поженились, искра еще не погасла, и Глория с безумным упоением накупала десертные тарелки и швабры с механическим отжимом.

Вдруг Глория услышала тихое мяуканье и, пойдя на звуки, обнаружила — вот радость-то! — гнездо с котятами, еще слепыми, как кроты, свернувшимися вокруг кошки-матери в углу склада, за грудой досок.

Хэттеры, старший и младший, вышли из конторы, и ее новоиспеченный свекор крикнул: «Ну что, Глория, нашла этих чертовых кошек?» Глория, которая уже представляла выстланную овчиной корзину, места в которой хватит по крайней мере двоим, а может, и всем котятам, откликнулась: «Да, мистер Хэттер, они такие хорошенькие». Котята были невыносимо милые. Глории пока не удавалось перейти на фамильярное «Джок», да так и не удалось за все те три года, что она была его невесткой. Хэттер-старший умер от обширного инфаркта, свалившись замертво в грязь на строительной площадке посреди шлакобетонного каркаса одного из своих домов. Столпившиеся вокруг рабочие в изумлении глазели на неподвижное тело. Титан покинул здание. Олимпиец же тем временем стоял на недостроенной кухне и размышлял, нельзя ли вставить окно еще поменьше.

— Грэм, — позвал Джок Хэттер, — займись этим мусором, ладно?

— Сейчас, — ответил Грэм, сгреб все пять мягких, теплых кошачьих телец и легким движением опустил их в стоявшую рядом с конторой бочку с водой.

Глория так удивилась, что целую ужасную секунду просто смотрела, онемев и не в силах двинуться с места, словно ее околдовали. Потом она закричала и рванулась к Грэму, чтобы спасти котят, но Джок удержал ее. Он был маленького роста, но удивительно сильный, и, как она ни извивалась и ни изворачивалась, ей не удавалось вырваться.

— Так надо, милочка, — мягко сказал он, когда она наконец успокоилась. — Так устроен мир, вот и все.

Грэм вытащил пять безжизненных маленьких телец из бочки с водой и бросил в старую цистерну из-под машинного масла.

— Долбаные кошки, — сказал он, когда она потом закатила ему истерику на кухне-камбузе их первого дома. — Глория, хорош уже сопли-то распускать. Это же просто, блядь, животные.

Убили. В Татьяниных устах это слово прозвучало странно. Оно было как раскат грома, от которого треснуло небо. Глории показалось, что треснувшее небо вот-вот рассыплется на куски и упадет ей под ноги. У нее подвело желудок. В животе было жарко и жидко, а сердце стучало слишком быстро для женщины, которая вот-вот получит пенсионный проездной. Убили подругу Татьяны. Лену. Хорошего человека.

Глория знала, что Татьяна сейчас скажет. И хуже всего то, что она поверила этому прежде, чем та успела назвать имя, даже назвала его за нее.

— Грэм, — без выражения сказала она.

— Да, — подтвердила Татьяна. — Грэм. Он очень плохой человек. Он приказал Терри убить ее. Все равно что убил сам. Никакой разницы.

— Да, — согласилась Глория. — Никакой разницы. Совсем никакой.

— Лена собиралась пойти в полицию, рассказать все, что знала.

— А что она знала? Про мошенничество?

Татьяна расхохоталась:

— Глория, мошенничество — ерунда. Есть вещи похуже. Грэм ведет дела с очень, очень плохими людьми. Тебе не стоит этого знать, они придут за тобой. Нам пора идти.

Глория склонилась над мужем и прошептала ему в ухо: «Внимает пусть трудам моим Всесильный и пусть трепещет».[113]