Поводырь

– Смотри, – сказал я, хотя применительно к аргусу это слово было нелепым, – это озеро. Наверняка ты его как-то чувствуешь; оно большое, мокрое и холодное. А там, в озере, плавают рыбы. Сейчас они укладываются на дно, спать. Они стоят в глубоких черных водяных ямах и шевелят плавниками. Считается, что они очень глупые. Но я так не думаю. Поэтому никогда не хожу на рыбалку… А ты как полагаешь?

Он, понятное дело, не ответил.

– У тебя нет определенного мнения насчет рыб? Эх ты…

В поиске я все время с ним разговаривал. Мне казалось, он меня понимает.

Но что, если это был самообман, спасительное безумие, от которого мне так и не удалось избавиться? Тогда она права.

Я ощутил острое одиночество. Первый раз за все время.

Аргус продолжал сидеть, не пытаясь высвободиться, но я почувствовал себя глупо, разжал руки и встал.

– Пойдем, – сказал я. – Давай домой.

В доме светилось окно, вместе со стеной леса на заднем плане все смахивало на слащавую картинку. Я уже взялся за калитку, когда увидел, что аргус тычется во что-то носом.

– Не подбирай с земли, – сказал я ему.

Он с размаху сел на свой зад и расставил передние лапы.

Я нагнулся.

Кусок сырого мяса. Прямо у калитки. И острый запах чеснока.

* * *

Она возилась у кухонной стойки. Ничего особенного не делала, просто вскрывала термопакеты. Она не умела готовить.

– Кто-нибудь заходил?

Она повернула ко мне холодное злое лицо.

– Что?

– Здесь был кто-нибудь? Соседка?

Я знал, что пару раз она заходила в деревню за мысом. Говорила, по каким-то делам, но я подозревал, что просто поболтать.

– Нет, – она покачала головой, – кто к нам придет? Ты же никого…

– Не думаю, что я там желанный гость, – сказал я. – Кстати, кто-то разбросал отраву у калитки.

Я достал завернутый в носовой платок кусок начиненного мышьяком мяса и бросил его в камин. Мясо зашипело на углях, и запах чеснока распространился по всей комнате.

Она сморщила нос.

– Какая гадость!

– Верно.

– Зачем ты бросил его в камин? Он же всю комнату провоняет!

– Да… глупо. Но не уверен, что это можно выбрасывать в биотуалет. А на улице оставлять нельзя. Здесь бегают лисы… Как ты считаешь, кто это сделал?

Она поджала губы.

– Уж не думаешь ли ты, что это я?

– Упаси боже. Но, может, ты кого-нибудь видела?

– Наверное, кто-то травит крыс.

Здесь не травят крыс. По крайней мере, мышьяком. Но этого я ей говорить не стал.

Она вывалила содержимое пакета в тарелку, поставила передо мной, а сама вновь уставилась в экран. Одиночество навалилось на меня, как темное глухое одеяло.

– Послушай…

Она с досадой повернулась.

– Да?

– Поговори со мной.

Она, казалось, удивилась.

– О чем?

– Не знаю. Мы же так хорошо разговаривали. Ты рассказывала о себе. О жизни… о последних новостях… о чем– нибудь…

– Ну, так включи себе последние новости, а я пока досмотрю. Это репортаж из Дворца мод! Один-единственный раз в сезон.

– Смотри, конечно. – Я ковырнул вилкой еду, которая уже начала остывать.

В комнате воняло чесноком и горелым мясом.

* * *

А утром ко мне зашел староста.

Песчаная дорожка к дому была мокрой от росы, и когда он шел по ней, оставались темные следы. Здоровый такой мужик.

Я как раз был занят тем, что так и не успел сделать вчера, – подновлял забор. Древесина на изломе пахла замечательно.

Аргус лежал на крыльце, перегораживая собой вход на веранду, и староста топтался внизу, не решаясь войти.

Я крикнул:

– Он вас не тронет!

Но староста все равно не двинулся с места.

Я зашагал к нему напрямик через малинник.

– Это животное, – укоризненно сказал староста, – оно слишком большое, чтобы…

– Чтобы что?

Аргус примерно с крупного ротвейлера. Я видал собак и помощнее.

Я поднялся по ступенькам, и староста за мной, держась так, чтобы я был между ним и аргусом. Я пододвинул ему кресло и спросил, хочет ли он варенья со сливками. Но он не захотел ни варенья, ни сливок, ни чаю. Почему-то никто из моих гостей не хочет чаю.

– Погоды нынче стоят хорошие, – сказал староста.

Я согласился, что да, погода просто замечательная.

– Не то что в прошлом году.

Я сказал, что мне трудно судить, поскольку поселился я здесь недавно.

– В том-то и дело, – сказал староста. Он устроился поудобнее в кресле и сложил руки на коленях. – Я вроде как староста округа. Пришел познакомиться.

– Очень приятно.

– У нас тут людей всего ничего. Деревня, с десяток хуторов… Пара-другая коттеджей вроде вашего.

– Угу.

– Меня люди выбрали. Должен быть староста. Хотя людей мало.

– Да.

– Вот я и пришел познакомиться.

Маска простака самая удобная. Его выдавали глаза.

– Вы редко бываете в деревне.

– Вообще не бываю. За покупками мы ездим в город.

– А у нас там что-то вроде клуба. И любительский театр.

– Будет время, – сказал я, – обязательно схожу на представление. Вы мне программу скиньте.

– А в лесу вас кое-кто видел. И у озера.

– Я люблю гулять.

– Это хорошо, – сказал он, – я всегда говорю: гулять полезно. Я им так и сказал: он ничего дурного не делает, просто гуляет.

– Договаривайте, – сказал я, – и кончайте этот маскарад.

– Ладно, – он вздохнул. – Действительно, чего уж там. Вы производите впечатление разумного человека. И безобидного. Но вас здесь не любят. К сожалению.