Поводырь

– Не знаю, – Мила дернула плечом. – Возможно. Он Ярика подкалывает по поводу и без. А тот злится. Ярик хочет, как лучше. Не глупый же, понимает все сам. Но старается изо всех сил, жилы рвет, – Мила вздохнула. – Что нам осталось? Выживать? И кусок мяса есть предел наших мечтаний?.. Ярик хочет дать большее – будущее, цель. Когда холодно, когда плохо, когда безнадега, он как колодец с энтузиазмом. Многое можно вытерпеть, много вынести, когда теплится в душе надежда… Ну, заносит его временами, не без этого. Но его любят и прощают.

Мила помолчала.

– А Зола… Он тоже хороший. Не из наших, после прибился. Сам из блатных, в татуировках весь. Но добры-ый!.. Попроси – все сделает, последнее отдаст. Здорово помогает нам, зверя бьет, рыбачит. Если бы не Зола, мы бы, наверное, с голоду умерли давно. Они поначалу с Яриком до хрипоты друг на друга орали, до драки дело доходило. Ярик настоял, чтобы Золу из общины исключили и отобрали право голоса. У него даже жилище теперь за оградой…

– Детский сад! – Праник покачал головой. – Штаны на лямках…

Рядом присел Ярик. Помолчал некоторое время и, осторожно заглядывая в глаза, принялся Праника расспрашивать на предмет, где тот служил и, вообще, чем по жизни занимался. Праник также осторожно отвечал, не понимая, к чему вождь, собственно, клонит. Ну, поучаствовал немного. По молодости еще. Ваххабитов гонял по зеленке. Стрелять? Ну, доводилось. Что там особенного? Наливай, да пей… В людей? Так, дорогой, либо ты, либо тебя. Что, другое мнение есть на этот счет?

Мила с Яриком переглянулись.

– Да скажите уже! – не выдержал Зола. Переломил ветку о колено, бросил в огонь. – Почвоведы…

Ярик помялся еще немного и заговорил.

Они жили здесь давно и их никто не беспокоил. Но несколько дней назад к лагерю вышли трое. Вели себя развязано, трясли оружием, кому-то дали в зубы. Выражались нецензурно, отбирали фенечки, хватали женщин за область гениталий. Зола, как назло, пропадал в лесу, и побазарить по понятиям с хулиганами было не кому. Неоднократные настойчивые просьбы покинуть территорию, наглецы, так сказать, игнорировали. И Ярик не придумал ничего лучшего, как садануть одному дуплетом в живот, отчего тот на месте и скончался. Остальных двоих закидали острыми предметами и утыкали стрелами, как ежей. Несмотря на что, правда, тем удалось благополучно скрыться.

Боевую победу отметили всеобщим улюлюканием и плясками вокруг костра. Но постепенно эйфория поутихла и уступила место опасениям, что бандиты могут вернуться в гораздо большем численном составе. Масла в огонь подлил вернувшийся с охоты Зола, заявив, что всех троих нужно было валить обязательно и наверняка. И теперь визит их соратников лишь вопрос времени.

Ярика разрывали противоречия. Он, то пытался убедить всех, что никто сюда больше не явится, то бросался рыть вокруг лагеря окопы.

– Так это ты их в лесу караулил? – не то спросил, не то сделал вывод Праник.

Ярик кивнул. Отнекиваться не имело смысла.

– Что вы хотите от меня? – Праник пожал плечами.

Зола фыркнул:

– Что б ты за них впрягся. Не ясно разве?..

Никто не возразил. Вождь сидел, потупив взор. Потрескивал, выстреливая в небо снопы искр, костер.

– Что нам делать? – нарушила молчание Мила.

Праник вздохнул, устало потер веки. Она ведь не совета просит. Помощи!..

Как-то все встало с ног на голову. В какой-то непонятный момент… Вот сидит, едва заметно покачиваясь, Цин. Он по-русски понимает плохо, смысл разговора давно упустил. Щурится от костра. Нелепо, наверное, звучит: китаец – и щурится. Но Праник в этом мог поклясться. Как кот у печки, глаза прикрыл и мыслями в своей лысой голове далеко-далеко отсюда. За десятки лет. В прошлом, конечно. Сейчас все представляют прошлое, потому что будущего нет. Вот Аня пригрелась и уснула. Ее острые коленки выпирают даже из-под толстых штанов. Что ей снится? Дом. Дом, которого никогда не было. Елка новогодняя, куклы в разноцветных платьицах, косы-бантики…

Если сейчас Праник встанет, эти двое поднимутся и пойдут в ночь вслед за ним. Почему? Почему им так важно видеть впереди себя его спину?

Кто ему эти люди?

Кто ему все эти люди?!

Все эти люди…

Все…

Праник поймал себя на мысли, что принял решение. Неосознанно, спонтанно. Он недоверчиво вглядывался в окружающих, ощущая, как от них тянутся тонкие невидимые нити. Как их голод становится его голодом, их жажда – его жаждой, их тревоги – тревогами его.

Конечно, их найдут, этих творческих ролевиков. Даже не в том дело, что на километры вокруг лес испещрен следами жизни и деятельности. Лагерь стоит у реки. Иди вдоль берега и мимо не пройдешь. Их найдут и перережут.

Праник разлепил губы. Решение осталось озвучить.

– Нужно уходить…

– Вот! – подхватился Зола. – Послушайте нормального человека!

– Уходить? Нет! – Ярик замахал руками. – Это наша земля!.. Категорически, нет…

– За что умирать? – Зола округлил глаза. – За деревянный член?

– Ты… Ты молчи вообще! Здесь твоего голоса нет!

– Да! Отморозки прискачут, прописку проверять не станут!.. Себя не жалко, вон, – Зола кивнул на детей, – о мелких подумай!..