Поводырь

В конторе кроме собственно заводчан, бывшего учителя и редактора неофициального приложения к «Томским ведомостям», и коменданта Колосова меня ждал пухлый, перевязанный нитками и заляпанный сургучом в пяти местах пакет. От Карбышева, пояснил Кузнецов, окончательно лишая большей части моего внимания для своей новой игрушки – литографии. Супруга Варежки закончила подбирать фотографии для давно нами задуманного альбома, должного продемонстрировать потенциальным переселенцам, как вольготно и богато живется в Томской губернии.

По мне так совершенно ничем не примечательные фото. Какие-то люди, позирующие на фоне обычных домов. Пасущееся на лугу, судя по пейзажу – где-то в Барабинской степи в окрестностях Каинска, небольшое стадо коров. Группа дородных теток в расшитых узорами платьях, со щекастыми детишками на коленях. Вид с Оби на вытянувшиеся вдоль реки громадные амбары. Эти я своими глазами еще не видел. Только отчет читал о завершении их строительства и начале процесса заполнения припасами для переселенцев. Несколько изображений пароходов – на середине реки с тремя баржами на прицепе, у причала на погрузке… Горы мешков, коробок и ящиков, из-за которых едва видно краешек трубы и мачту «Ермака» – это уже Черемошниковский порт, трудно спутать с каким-то другим местом.

Казачья станица. Почтовая станция – как фон для подбоченившихся, накрутивших усы кавалеристов. Торговый караван подвод в пятьдесят под сенью двухсотлетних, реликтовых сосен – это место тоже мне хорошо знакомо…

А вот литографии пока у Кузнецова выходили отвратительные. Резкие, излишне контрастные границы изображений практически не наполненных полутонами. Германа заинтересовала сама возможность печати изображений, а мне так эти оттиски напомнили первые опыты копирования на «ксероксах» годов этак восьмидесятых… другого мира, конечно.

Колосов порадовал куда больше. По его сведениям, число работающих на самих заводах и смежных, включенных в общую структуру, предприятиях превысило полторы тысячи человек. Добротным жильем обеспечены были еще далеко не все, но и в землянках, как это было летом, никто больше не теснился. Дома строили одновременно три артели, невзирая на протесты заводских специалистов, отбирающие больше половины выделенных на расширение производства стройматериалов.

Появилась насущная необходимость в возведении больницы и школы в Троицком. С ростом количества цехов инженеров и опытных мастеров больше не становилось. И, как следствие, из-за недостаточной квалификации росло количество несчастных случаев. На счастье, пока обходилось без смертей, но врач, всегда готовый оказать помощь, нужен был уже сейчас.

А школа при заводах вообще-то уже была. Появилась чуть ли не сразу после того, как сюда стали переносить основное производство и Колосов стал местным комендантом. Скучающие без привычных, присущих крупным городам, развлечений инженеры охотно откликнулись на предложение подпоручика в отставке – поработать преподавателями различных дисциплин детям рабочих и селян. Потом, когда о проекте прознал Чайковский и на содержание этого, так сказать, учебного заведения стали выделяться средства из бюджета концерна, при школе появились мастерские. Вечерами желающие претендовать на звание мастера рабочие проходили там подготовительные к экзамену курсы. Тем не менее, количество учеников росло, и выделенного помещения уже не хватало.

Мне тут же был предъявлен прожект, включающий в себя специальные классы для начального образования детей и небольшой цех с кузницей и учебными помещениями при нем. Эти мастерские, к слову сказать, предлагалось включить в общий комплекс механического заводика, который планировалось начать возводить нынешней же весной.

К нашему с Герочкой удивлению, оба строения и предварительная смета на их содержание не превышала губернаторское жалованье, которое я еще недавно ежемесячно получал в казначействе. Так что раз, по нашему мнению, никаких сверхбольших расходов не предполагалось, я с легкой душой подписал предложенные документы.

Но самый главный подарок ждал меня на одном из столов, накрытый рушником. И конечно же Пятов не преминул похвастаться, жестом фокусника сдернув полотенце. Рельс! Кусок в пол-аршина самой настоящей, с клеймом моих заводов, рельсины! И чтобы уже добить меня окончательно, заявил, что точно таких же, только стандартной – в три сажени – длины, в Тундальской изготовлено уже штук пятьсот!

Вот тогда я окончательно уверился, что моя мечта, моя палочка выручалочка, тонкая серая линия на карте необъятной Родины моей, мой Транссиб все-таки будет воплощен в металле.