Поводырь

И почему я раньше не озаботился поисками достойного администратора на должность директора этого моего научного центра? Такого, чтоб и в исследования нос лишний раз не совал, и слишком большой воли не давал. Чтоб четко следил за исполнением моего «госзаказа». А мне в голову один Хныкин, каинский окружной казначей, шел. Решил, что пока время терпит. Не найдется кто-нибудь более… подходящий – хорошо. На крайний случай, буду иметь в виду этого донельзя назойливого Хныкина. Так-то мужик вроде деятельный. И организатор неплохой. По-хранцузски шпарит. Вдруг получится у него найти общий язык с учеными?

Поймал себя на мысли, что так и не могу поверить в возможность переезда сколько-нибудь толковых деятелей науки ко мне в Томск. Быть может, Герин сарказм заразным оказался или просто здравый смысл подсказывал. Только мнилось мне, что прикатят непризнанные гении, станут грудь колесом выгибать – вот, мол, мы какие, не побоялись в Тьмутаракань дремучую приехать. А вместо так необходимых губернии, да и чего уж там, всей стране открытий станут эти залетные перпетум мобиле за мои деньги изобретать. Контракты, что ли, с ними заключить на конкретные изыскания?

И кстати, про деньги. Понятно уже, что всю эту научную ораву я из не слишком толстого губернского бюджета не прокормлю. А значит, нужно сразу настраиваться на то, что тратить придется свои кровные. Тяжким трудом заработанные. Хорошо бы, конечно, хоть какую-нибудь скромную прибыль с этого института получать, но и баланс без убытков меня бы устроил… А лучше кого-то еще, какого-нибудь богатенького «буратину» к делу привлечь. Хотя бы в порядке братской помощи. Неужто у нас меценаты перевелись? А я бы уж и на премию имени Господина Толстосумовича Спонсорова расстарался…

Было у меня где-то письмецо от Асташева. Все у старого прохиндея есть, а вот научной премии его имени – нет… Но он следующим станет. Я тут еще у Менделеева интересные новости вычитал. О моих ненаглядных тринитротолуоле и гексогене.

Мои дилетантские выкладки Петр Иванович отправил своему младшему брату – Дмитрию. Он от предложения попробовать синтезировать два новых вида взрывчатых веществ отказался, но все-таки передал мои сведения директору Санкт-Петербургской медико-хирургической академии, профессору Николаю Николаевичу Зинину. Тот, по словам Дмитрия Ивановича, как раз проводит изыскания с соединениями нитроглицерина, и вообще – интересуется мощными взрывчатками. Совместно с Василием Фомичом Петрушевским они изобретают способ сделать нитриты менее восприимчивыми к детонации… Это, как я понял, они динамит пытаются сделать. Менделеев-младший и адрес профессора дал, чтоб мы могли далее уже напрямую переписку вести. Подсказать, что ли? А то как-то нехорошо выходит. Изобретают динамит два русских ученых, а патент получит какой-то Нобель…

Или уже ну его? Тол, по моему скромному мнению, куда удачнее и практичнее динамита. Обязательно нужно профессору написать. В идеале – Суходольскому бы к новому строительному сезону на Чуйском тракте пудов пять взрывчатки не помешали бы. Сделал пометку в блокнотике.

Вокруг елки, совсем не похожие на те, что придают новогодним праздникам характерный запах. Вдоль едва-едва наезженной колеи высятся настоящие гиганты елочного царства. Елки-императрицы. Высотой метров двадцать, с размахом нижних ветвей, по меньшей мере, метров в шесть. При этом эти суперлапы многократно переплетались с такими же соседскими, образуя совершенно непроглядную, непроходимую, черную тайгу. Урядники покрикивали на молодых казаков, чтоб те и не думали заходить в глубь этого леса больше чем на десяток шагов. Можно и не выйти потом. В этом буйстве жизни очень быстро пропадает чувство направления, а густая хвоя глушит все призывы о помощи.

Кавалеристы с тронутой сединой бородами пугали молодежь жуткими байками о найденных в сибирских джунглях скелетах. Рассказывали, что даже временами случающийся в этих местах совершенно тропический ливень, можно совершенно спокойно переждать, забравшись к самому стволу охраняющих дорогу елочек. Там всегда сухо. Всегда чуточку теплее, чем снаружи, и даже зимой не бывает снега.

Моя Принцесса с узкой дороги никуда уйти и не стремилась. А я – тем более. Так что мог с чистой совестью бросить поводья и заняться чтением.

Пакет от Асташева оказался неожиданно толстым. Письмо, писанное крупным, почти детским почерком, состояло аж из трех листов беленой толстой дорогущей бумаги. Даже неловко как-то стало браться за эти украшенные вензелями листы грязными, испачканными еловой смолой и воняющими конским потом, руками.

Высокий стиль канцелярской переписки. Послание томского миллионщика логично и последовательно, как «в ответ на исходящее послание за номером… довожу до вашего сведения». Текст, даже на мой неискушенный взгляд, переполнен ошибками, но содержание – на высоте. Опыт, он и в Африке – опыт.