Поводырь

На рассвете среды у слуги, и, по совместительству, управляющего Фондом Содействия губернскому управлению, причина была куда как уважительная. Оттого и вился он со своими «хитростями» раньше обычного, и настроение у меня проснулось хуже некуда. Оделся, умылся, причесался и приготовился загрызть голыми зубами любого, кто посмел стать причиной раннего старта.

За столом в гостиной, баловался кофе Пестянов. Судя по выражению лица, напиток был не слишком-то ему по вкусу. Велел Артемке принести приставу чаю. Нечего благородный напиток на эту кислую рожу переводить.

Ириней Михайлович резво вскочил, принял некое подобие стойки смирно и доложил, что тайный «благодетель» обнаружен. Еще добавил, что дело тут тонкое, а потому он не стал «виновнику торжества» вопросы задавать. И «ежели Вашему превосходительству все еще любопытно, кто именно такую заботу о Его превосходительстве имеет, то не соизволит ли Его превосходительство одеться и проследовать за вернейшим его слугой». Моему превосходительству было все еще любопытно, хотя и очень не хотелось выходить из теплой гостиницы на мороз. Но Варешка продолжал настаивать, утверждая, что «доставка указанного лица в номера может оказаться невместна». В общем, хитрыми маневрами седой прибалт и усатый сыщик вытянули-таки меня в серый сумрак дымного от тысяч топящихся печей Каинска.

Молодцы! Оказалось, что цель нашего рассветного променада была расположена не слишком далеко и вся наша честна компания отправилась пешком. Потому, прежде чем свернуть с Московской улицы в какой-то неопознанный переулок, успел заметить, как к крыльцу гостиницы подлетели сани Хныкина. Вот уж с кем точно не хотел встречаться, так это с ним. Успей казначей перехватить меня, одним чиновником в моей губернии точно стало бы меньше.

Свернули еще раз. Снова какая-то улочка, упирающаяся в старую, деревянную церквушку. Мелькнула мысль — а не поп ли какой-нибудь озаботился моей агитацией за высшее образование в Сибири, но была тут же отброшена как совершенно невероятная. Слишком трудно мне было представить себе священника — приверженца «гнезда вольнодумства». Да и что православным церковнослужителям до какого-то лютеранина русско-немецкого происхождения. Больше, все-таки, немецкого. Матушку Геры, Царство ей Небесное, Дарьей Карловной величали. В девичестве — Гейдеман. Не слишком похоже на «Иванову», правда?

Говорят, кавалеристы пешком ходят неуклюже. Врут. Нужно же что-то говорить, когда завидно. Ты в пыли по самую макушку на обочине, а они такие красивые мимо едут… Пестянов, бравый казак, герой Кавказской войны, шагал быстро и вполне уверенно. Я за ним бежать вспотел. Конвойная пятерка, отправленная со мной Безсоновым, на половине дороги уже ныть начала, что лучше бы на кОнях поехали…

Не знаю, что в понимании Варешки — далеко, только нам с Герой, сугубо городским жителям, не каждый день доводится столько пройти. Пот уже и лоб замочил, и по спине холодными струями потек. Благо «сусанин» отдышаться дал, прежде чем в избу зашли.

— С той стороны батюшка Пелагей проживает, Ваше превосходительство. А здесь, значицца, школа…

Ха. Вот тебе бабушка и Юрьев день! Одно слово, а все намеки пристава сразу объяснения получили. Где школа, там учительница. Правильно? Где учительница, там особа женского пола. А как женщину, или тем паче — девушку в номер гостиницы тащить, к губернатору?! Весь Каинск через полчаса уже судачить будет. Позорище! Так что все правильно Варешка рассудил. Кем бы ни была этот таинственный добровольный «пресс-секретарь», но уж лучше мы к ней.

— Как ее зовут? Давайте-ка, Ириней Михайлович, поподробнее. Откуда такой подарок мне на голову свалился?

Пестянув удивленно сверкнул глазами — не ожидал, наверное, что так быстро догадаюсь и выдал информацию к размышлению: Василина Владимировна Росикова. Двадцати лет от роду, дворянка. Не замужняя. Выпускница Иркутского «Девичьего института». Детишкам в школе при церкви науки преподает — писать учит, читать и счет до ста. Еще при почте помогает — подписные издания оформляет и по заказам раскладывает. Ну и за два рубля в месяц в гостинице подпиской газет ведает, да постояльцам подает. Отец ее, отставной штабс-капитан Владимир Осипович Росиков, ныне инвалид. К креслу прикован. Последние жилы надорвал, чадо единственное обучая. Имений или иных каких капиталов не имеет. Пенсия назначена по чину, за ранение и как орденоносцу.

Видно, не слишком у отставного военного велика пенсия, раз дочь вынуждена на трех работах трудиться. Попробовал уточнить у пристава, но он порекомендовал обратиться к Хныкину… Опять этот… Только не это. Решил, что благосостояние отца не слишком трудно определить по внешнему виду его дочери.

И тут вспомнил о своем внешнем виде. Выскочил-то из гостиницы в спешке. Оделся кое-как. Сюртук конечно из дорогой ткани, здесь ни у кого такого нет. И рубашка батистовая. Шейный платок с рубиновой иглой. Но знал бы, что в школу идем, мундиром бы озаботился. Гера вон и то не знал, будет ли приличествующим губернатору посетить приходскую школу в штатском…