Повод для подвига

Увы, на данный момент самой мощной и относительно логичной выглядела мотивация человека, назвавшегося Харитоновым. То ли вконец запутавшегося, то ли слегка ненормального. Русского ортодокса, поимевшего наглость за каким-то совершенно непонятным хреном припереться в мультикатолический храм и обдать помоями ни в чем не повинного священника. Но это хамло – скорее всего, больное на голову – хотя бы имело в оправдание своего отступничества некую богоборческую теорию («Потому и имело, что больное!» – подумалось капеллану). А что же у других? Так, мелкие страстишки. За которые настоящие люди и офицеры на верную смерть не пойдут.

Или пойдут?!

При таком раскладе даже господин полковник с его пакетом акций за пазухой и твердым материальным интересом гробить подчиненных выглядел в глазах капеллана более-менее ничего. Понятно, во всяком случае. Он хотя бы за деньги.

«А может, именно ты, Причер, главный дурак во всей этой истории? Превратился за пять лет священничества в благодушного добрячка-идеалиста. Так долбился об пол лбом, что вбил себе в голову, будто вокруг чистая утопия под названием «Плохих людей нет». А зло вовсю подтачивало души. И даже явилось лично, в концентрированном виде, приняв облик хриплого мичмана. Отодрало тебя, прямо скажем, как конный варвар пешую монашку. А ты, паладин фигов, рыцарь-храмовник кастрированный, только зубы стиснул! Слышь, капитан, не пора ли активно воспротивиться злу?»

Но как?!

Крест сколотить из двух скамеек, вскарабкаться на крышу храма и там самолично распяться на фиг. «Блестящая идея, господин капитан. Главное – свежая и оригинальная. Предыдущий ненормальный священник до нее самое чуть-чуть не додумался».

Выпить и забыть. Весьма заманчивый вариант. Успешно апробированный моим русским коллегой, чтоб он был здоров. «Вдвойне плагиат – наш ведь тоже керосинил неслабо».

Как достучаться до людей? Как объяснить, что главная война на Кляксе идет в душах самих военных? Убивая изнутри, выжигая дотла человеческое. Да подавитесь вы своим креатином, будь он проклят! Не в нем же дело! Предположим – «чисто в теории», как любит говорить Лурье, – вам удастся вырвать его у Кляксы и остаться в живых. И наши славные алхимики-биохимики действительно сварят из него эликсир жизни. А вы подумали, господа, КОМУ ИМЕННО ЭЛИКСИР ДОСТАНЕТСЯ?

Не-ет, я не полный идиот и не намерен уверять вас, будто он окажется исключительным достоянием толстосумов и их прихвостней. При капитализме так дела не делаются. Что там бормотал Лурье – «экономика рухнет»? Дурак, она поднимется на невиданную высоту! Даже я, далеко не гений, знаю, как все организовать. Вас элементарно посадят на иглу. Вожделенный эликсир почему-то окажется с дискретным эффектом. Алхимики скажут – простите, ребята, иначе не получится. Одна инъекция, допустим, в год. И придется вам остаток своего бесконечного века зарабатывать на эту самую бесконечность. Пахать широким фронтом. Биться за жизнь до усеру, аки гвардейская дивизия имени Сизифа.

Но то еще цветочки будут. Так, сугубо техническая проблема.

А о душе вы, ребята, подумали?

А ну как вас, полубожков бессмертных, индюков надутых, возьмет за глотку и слегка придушит загадочный психологический феномен «синдром Кляксы»?

Капеллан выплюнул изжеванную сигару, повернул ключ зажигания и резко сорвал джип с места. Успокоиться не получилось, он только больнее разбередил себе душу. И мысленная обличительная речь все никак не шла к финалу. Наоборот, «синдром Кляксы» пришелся очень кстати – некоторые туманные соображения тут же оформились в конкретные слова.

«Посмотрите на персонал нашей героической военной базы, – думал Причер. – Тут будто все добровольно надели шоры. Гибель накатывается на базу волнами, но после каждой они встают, отряхиваются, считают потери и говорят: ничего, эта еще маленькая была, вот грядет седьмой вал, и тогда уж нам точно крышка! Они уверены, что их пытается раздавить не какое-то зверье, а планета в целом. Они уже поклоняются ей. Им страшно увидеть в ее противодействии и чудесах промысел Божий – и они скорее готовы стать язычниками, поклоняясь Кляксе. Потому что языческому идолу можно смело дать по морде, когда он не хочет отрабатывать дары.

Они почувствовали это первыми. Но если через сколько-то лет каждый отдельно взятый человек, ранее поклонявшийся тому, сему, пятому, десятому, вдруг обретет для себя единственную в мире высшую ценность – бессмертие… Кем он станет? Чем он будет? В том-то и фокус, господа, что вы превратитесь в нечто совершенно иное. Принципиально. У вас будет другая мораль, измененная этика, новые приоритеты. И скорее всего, нынешний Бог вам больше не понадобится. Ни в облике Троицы, ни как абстрактный Высший Разум, ни как простая человеческая любовь – к другому человеку, например. Вы обретете нового Бога, единого и неделимого, одного на всех. Супербога, очень жестокого, сурово наказывающего за задержку очередного жертвоприношения, – свое бессмертие.

Только готовы ли вы к этому, господа простые смертные?»