Повести студеного юга

«Нет сомнения в том, — писал Миклухо-Маклай, — что спасению папуасов от полного истребления в значительной мере способствовала выдумка европейцев о якобы населяющих Новую Гвинею страшных людоедах. Я не отрицаю, некоторые каннибальские обряды, как и во многих других местах Океании, там действительно существуют. Но европейцы приняли редкие случаи за ужасные бытовые оргии и тем самым сами себе создали устрашение, которым папуасы весьма искусно воспользовались. Да, представьте себе, у них хватило сообразительности не развеивать ужасные мифы, а сочинять о себе еще более неприглядные небылицы, от которых у легковерных европейцев холодела кровь».

Не меньший ужас на европейцев наводила и Фату-Хива.

Надо было такому случиться, чтобы в ту памятную ночь 1887 года бригантину Дэвиса выбросило именно на Фату-Хиву.

Островитяне приняли пиратов за французов, очередное нападение которых они только отбили.

Возможно, если бы Джон признался, что их корабль пиратский, ему бы поверили. Но это было не лучше, чем оказаться в роли ненавистных франи. Между шнырявшими в южных морях морскими разбойниками и французскими завоевателями Полинезии коренное население той части Тихого океана не видело разницы. И те и другие несли на острова лишь разорение и не знавшее границ насилие.

Стараясь побольше награбить и к тому же получить удовольствие, развлекаясь с красивыми полинезийками, американцы тоже ни с кем раньше не церемонились. Но с приходом французов на Таити и Маркизские острова положение американских китобоев и скупщиков копры и жемчуга резко изменилось. Теперь, чтобы зайти на какой-нибудь из островов архипелага, они должны были спрашивать позволения у французских резидентов и платить довольно высокую пошлину. Кроме того, вести торговлю с местным населением отныне разрешалось только через посредничество французов.

Конечно, американцев такой оборот дела не устраивал. Поэтому они начали всячески заигрывать с островитянами, чтобы, заручившись их поддержкой, либо попытаться изгнать французов, либо, если это не удастся, с помощью местного населения найти пути для прибыльной контрабанды, то есть в обход французов продолжать на островах ту же политику, но несколько более хитро. Вот, мол, французы вам ничего не дают, только грабят вас, а мы хорошие, привозим вам разные товары, хотя для нас это очень опасно. Ведь всем известно, как франи ненавидят людей из страны Марите [2]. Потому что люди из страны Марите настоящие друзья островитян, а франи их заклятые враги.

Как бы то ни было, но французов американцы всегда ругали, и островитянам это нравилось. Даже на непримиримой Фату-Хиве, не желавшей дружбы ни с какими бледнолицыми, людей из страны Марите встречали вполне терпимо. Как не очень надежных, но все же союзников в борьбе против общего врага.

* * *

Дружбой полинезийцев с американцами и решил воспользоваться Дэвис, хорошо знакомый с обстановкой на соседних с архипелагом Паумоту Маркизских островах.

— Нет, великий вождь, — сказал он, — я говорю правду, мой дом на земле Паумоту. Я родился в стране Марите, но на земле Паумоту у меня много друзей, они хотят, чтобы я и мои люди жили с ними. Мы все из страны Марите.

— Твои слова, краснобородый, лживы, как толстые ноги, которые обещают всех обогнать, — ответил вождь с презрением. — Мои люди видели на твоем корабле большие пушки. Зачем людям из страны Марите такие пушки? Они приходят к нам с товарами, мы не видели пушек на кораблях людей из страны Марите.

— Но, великий вождь, мой корабль на землю Фату-Хива выбросила буря. Мы шли к земле Турбуаи, там живут наши враги.

— И ты взял пушки, чтобы стрелять в людей земли Турбуаи?

— Да, великий вождь, — подтвердил Дэвис, думая, что его ответ прозвучал достаточно убедительно. Он назвал первые пришедшие на ум ближайшие острова, не зная, что на архипелаге Турбуаи недавно началась война с французами и это уже известно маркизанцам.

Суровый вождь, казалось, подобрел.

— Мои люди и я благодарим тебя, краснобородый, теперь мы слышим в твоих словах правду, — сказал он удовлетворенно, и Дэвис подумал было, что словесная битва наконец выиграна, их отпустят с миром. Но голос вождя снова стал бесстрастным.

— Главный вождь франи, — продолжал он, — послал тебя убивать людей земли Турбуаи, но буря выбросила твой корабль на землю Фату-Хива. Море поступило справедливо, оно помогло людям земли Турбуаи и отдало нам в пищу тело наших врагов. Но мы сыты. Мои люди сделают из твоего тела еду для твоих франи. — Старый маркизанец говорил сдержанно, солидно, с подобающим вождю достоинством и вдруг крикнул толпе, почти ликуя: — У воинов франи нет пищи, они голодные, так пусть наполнят свои животы этим краснобородым!

Толпа ответила взрывом восторга. Сотни глоток в диком экстазе начали скандировать:

— Тукопана таа-хи-туэ! Тукопана таа-хи-туэ! Тукопана великий, как океан! Тукопана великий, как океан!

Когда страсти немного утихли, вождь опять обратился к Дэвису:

— Твое тело и голову, краснобородый, воинам франи отвезут на каноэ два твоих человека, те, кого ты укажешь. Говори, я тебя слушаю.