Повести. Рассказы

Звонарев заглянул в музыкальный салон. Квартет музыкантов — все девушки — настраивал инструменты.

У стойки бара Звонарев заказал чашку кофе. Бармен, не удостоив его взглядом, нажал на ручку машины. Рука с перстнем на пальце поставила перед Звонаревым чашку. Бармен был блондин лет двадцати пяти. Под синим пиджаком угадывался хорошо развитый корпус. Он курил дорогую сигарету с душистым запахом. Не докурив и до половины, раздавил ее в пепельнице. Звонарев отметил этот жест. Возможно, он и предназначался для посетителя с одинокой чашкой кофе, сидевшего перед выставкой бутылок, по этикеткам которых можно было изучать географию.

— Во сколько отход? — спросил Звонарев.

— В вестибюле первого класса расписание…

Блондин вынул из пачки новую сигарету, щелкнул зажигалкой…

Включилась судовая радиотрансляция:

«По судну — аврал! Палубной команде занять места по швартовому расписанию!»

Оживились, замахали руками провожающие. Маленькая козявка — портовой буксир навалился на борт судна. Пассажиры высыпали на палубу.

Звонарев поймал на себе взгляд маленького, толстого, похожего на армянина пассажира. Причал медленно удалялся, и пассажиры перемещались по палубе в обратную сторону от движения теплохода; толстяк оказался рядом.

— Прекрасный курорт! — сказал Звонарев, кивнув на огни Варны.

— Не-ет! — запротестовал толстяк. — Сотщи! Ля мэрвэйёз! Харашо!

— Ах Сочи! — обрадовался Звонарев. — Долго вы были в Сочи?

— Ан, де, труа, кятр, сэнк… пять!

— Пять дней? Мало!

— Нет мало, нет! Плюс Эревань, Ферзабад, Одес… Много!

Звонарев с интересом посмотрел на него. Толстяк протянул руку и наклонил голову.

— Катарикос.

— Очень приятно. Звонарев.

— Я есть… — Катарикос запнулся, подыскивая слова. — Как это… вотр вуазэн… — Он вынул ключ от каюты, на брелоке которого была выбита цифра 12. — Нумеро дуз…

— Будем соседями, — улыбнулся Звонарев. — Вы в Бейрут?

— Фамагуста.

— Грек? Киприот?

— Арменьен, Армения! Арменский язык не понимайт. Абсолюман! — Он рассмеялся, рукой указал на светящиеся окна кормового бара: — Приглашаю… За дружбу!

— Можно, — обрадовался Звонарев возможности продолжить обход питейных заведений.

— Как это у вас?.. На «троих»…

— А где третий?

— Вот! — Катарикос хлопнул себя по огромному, как бочонок, животу и оглушительно захохотал.

Пил он действительно много. Пока Звонарев тянул свою единственную рюмку, в «бочонке» Катарикоса бесследно исчезли три или четыре порции коньяка.

Обслуживала их полная миловидная женщина лет сорока.

— Русский женчин… — восхищался Катарикос, нисколько не смущаясь присутствия барменши. — О-о!

На верхней открытой палубе над баром находился бассейн. Стены его трехметровой глубины опускались в центр бара, который занимал свободную площадь круга вокруг бассейна. Стены бассейна с круглыми иллюминаторами служили внутренней стеной бара. В иллюминаторах плескалась вода, плавали полуголые наяды, чье-то лицо беззвучно прилипло к стеклу и смотрело на сидевших в помещении людей.

Катарикос вертелся на стуле. Видно было, что ему не дают покоя скользящие в иллюминаторах женские формы, причудливо искаженные электрическим освещением.

Расплачиваясь, Катарикос вынул бумажник. Развернул, положил на стойку. В правом его отделении под прозрачной вставкой Звонарев увидел разорванную пополам фотографию какой-то женщины. Всего одну половинку…

Из подсобного помещения за стойкой бара показался на минуту худой морщинистый человек лет пятидесяти. Видимо, бармен. Опять скрылся за дверью.

Поздно вечером Звонарев стоял у борта, курил. Он вздохнул, бросил огонек сигареты в волну за бортом, поднялся на верхнюю палубу, куда вел узкий трап с табличкой на двери: «Пассажирам вход воспрещен». Пройдя вдоль темных зачехленных шлюпок на открытой палубе, он шагнул в освещенный коридор и увидел в глубине дверь с надписью: «Капитан».

Вдруг дверь отворилась, оттуда вышел моряк со стопкой бумаг в руке и пошел навстречу, внимательно вглядываясь в заблудившегося пассажира. Неожиданно лицо моряка расплылось в улыбке, он оторопело развел руками и сказал:

— Звонарь! Ты?.. Ты как тут?

Да, это был Сашка Тюриков, школьный приятель, его тезка.

— Привет, Тюля! — растерянно буркнул Звонарев.

— А я только вспоминал тебя! Постой, почему же? А! Радиограмма есть Звонареву. Тебе, что ли? А ну, пошли!

Он поволок Звонарева в радиорубку, засыпал там вопросами:

— Ну? Где кровь проливаешь?

— Инженерю…

— Институт кончил? Я вот плаваю. Ничего… Жить можно. Валюта идет… Всегда имеешь «пару копеек»… Да, радиограмма! Где она?

Из стопки бумаг он вынул нужный бланк.

— Вот! «Проект ваш получил полное одобрение. Дополнения к нему спешно разрабатываются…» Ну и так далее. Белиберда какая-то. Шифр, что ли? Постой… Недаром ребята говорили, что ты в «Белом доме» работаешь… Ну, честно?..

— Глупости! — поморщился Звонарев.

— Ты всегда был «темнила». Оставим… Далеко с нами?

— В Бейрут. Работать на три года. По назначению.

— Стоп! А куда ты шел? — Тюля подозрительно уставился на Звонарева. — Капитана нашего знаешь?

— Нет. То есть… немного знаю, — поправился Звонарев.

— Тогда учти — ты здесь не был. Сюда пассажирам ни-ни!..