Повести исконных лет. Русь до Рюрика

Звал он к себе Свенельда и говорил с ним, и расспрашивал про гибель отца своего Олега, и плакал горько по гибели его. Народу же не велел он говорить о гибели Олега, дабы не насторожить слуг кагановых до заключения мира с греками — сидели ведь в Киеве представители кагана хазарского. Свенельда же приблизил Игорь к себе и поставил доверенным воеводою своим; и людей, с ним из Берды пришедших, оставил ему в качестве дружины его.

Вскоре же византийские послы прибыли в Киев для переговоров; привезли обещанную дань и договор мирный дали Игорю на утверждение, дабы возобновить старый мир, нарушенный уже много лет ненавидящим добро и враждолюбцем дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими. Игорь же согласился с тем договором, и отправил в Царьград посольство великое. А были в нем Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянника Игорева; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стар, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли.

И повезли они в Царьград подписанный Игорем договор, дабы подписал его там император ромейский. В Царьграде же принял их император с большой пышностью и с подарками великими. И утвердили Роман-базилевс и соправители его Константин и Стефан договор сей по всей воле русской; и хранится он ныне в сокровищнице великого князя вместе с прежним договором, Олегом подписанным.

Произошло летом тем событие, святое для всех христиан: заставил патрикий Иоанн Куркуас жителей Эдессы выдать нерукотворный образ Христа, который, при громком ликовании народа, был перенесен клиром в столицу. Нападал ведь сей Куркуас на Эдессу каждый год и опустошал все пригородные области, как он это сделал несколькими годами ранее при Мелитене. Наконец эдесский эмир согласился заключить мир, пообещал не поднимать оружие против Византии и передал Спас Нерукотворный в обмен на две сотни своих пленных, что были в руках греческих.

Мандилион тотчас был отправлен в Константинополь, куда он был доставлен в праздник Успения Пресвятой Богородицы. В честь великой сей реликвии был устроен триумфальный въезд, а затем она была положена на хранение в церкви Девы Фаросской, что в Большом дворце.

Но не помогло это укрепиться Роману-императору в добром мнении народа — много было недовольных его правлением и тем, что отдал он много золота и прочих даров русским. Собрались зимою жители Константинополя и потребовали, чтобы не он, а Константин стал полным императором Ромейской державы.

Решили тогда сыновья кесаря Стефан и Константин, что не может отец их удержать землю Греческую в уряде, и восстали на отца своего. Тогда дали они подарки многие русским и норманнским варягам в страже императорской; вошли они в покои императора и заковали его. И было это декабря в 16 день.

В лето 6453 (945). Родился у Игоря сын Улеб.

В тот год сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам».

Получилось ведь, что отдал Игорь почти всю добычу ромейскую хазарам, в погашение долга своего перед каганом, и не осталось в казне никакого богатства. А торговли с Царьградом тоже не было из-за войны.

И не было у князя великого денег даже для дружины, а Свенельдова дружина богата была еще кавказской добычею. И оттого печалились воины Игоревы, и до драк со свенельдовыми русами дело доходило.

И было так: поставил один из дружинников свенельдовых именем Дунай шатер свой в поле, а сам уехал на охоту. В те же поры охотился там же рус один киевский именем Добрый. И наехал он на шатер тот, и увидел, что стоит там вино, для пира по завершении охоты заготовленное. И увидел еще, что нарезаны там руны грозные, запрещающие вино то трогать. И стала тут Добрыну гордыня в сердце — впал он в гнев за непочтение такое, слуг Дуная побил, а сам выпил он вино то и шатер разорил.

А спустя время наехал к шатру своему Дунай, и увидел, что сотворил там Добрый, и упрекал его. И стали биться; но ни один не сумел одолеть другого.