Повести и рассказы (СИ)

Юрка старается быть веселым, хотя это только с виду. Да, на что все это похоже? Хаос какой-то. Он вспомнил, что где-то такое читал, но не мог вспомнить где. Он представил, что смотрит на себя со стороны. Когда все на обнимались, то завели свой разговор, колхозный общий, и он оказался в не игры. Что он мог вставить? Если только анекдот. Да, все так скверно. А может ему кажется, что скверно, а на самом деле все отлично. Юрка увидел двух стоящих женщин, и решил пригласить, одну танцевать. Он крепко ее обнял и нашептывал что-то на ушко. Юрка умел говорить комплементы. Она улыбалась. Юрка думал, что ты зубы скалишь дура, я ведь ни чего путного, ни сказал, ну, скажи, что я дурак, пошляк, а ты зубы скалишь. Хотя сказать ему что-то плохое, если его знали, почти нельзя, потому, что он запросто может ударить. Танец кончился, Юрка подвел молодую женщину к ее подруге.

- О, Леха, привет! Колька здорово!

Это были два друга его детства, два брата, которые жили рядом через два дома. Они были одними из лучших корешей. Они крепко обнялись.

- Как дела Юрка!? Б..ха, сколько не виделись. Они тоже приехали из городов. Сними можно поговорить, потому, что их колхозная тема тоже не касается. И только теперь Юрка понял, что танцевал с Лехиной жинкой. Он ее не узнал. С парнями он все равно встречался, когда приезжали в гости в село, а их жен, хотя он их раньше хорошо знал, но они не из местных,  видел в последний раз черти когда.

Да, прилично нагрузился. Надо же так встрять. Надо как-то выкручиваться.

- А я смотрю ваши жены скучают, дай думаю, развлеку, - а сам думал,- Что же я ей дуре наплел? Но, что бы не говорил, это все теперь перейдет в шутку. Просто шутил с женой своего друга, хотя и не шутил. Скверно. Так можно поссориться, а еще хуже подраться со своими лучшими друзьями детства. Да, в этой жизни черта поймешь, что хорошо, что плохо. Но, почти все по Юркиным меркам было дрянь. Он ни кому и не чему не верил. А кому и чему верить? В школе учат одному, делают другое. Пока пацан веришь и учителям, и тому, что в книжках написано. Потом оказывается, что в книжках такое вранье, а среди учительниц такие есть шлюхи, что ты меня прости. Он сам это проверил, и одна знакомая учительница, у нее двое детей и Юрка с ней в хороших отношениях, рассказывала ему в постели, как она в классе после уроков, закрывалась с десятиклассником и уже ни с одним. У нее они так сказать проходят курс молодого бойца.

На работе тоже вранье на вранье и враньем погоняет. Воровство поголовное. Завод разворовывают так, что не известно на чем  государство держится. Мы, рабочие тащим кто, что может, потом продаем знакомым по дешевке, и это все вроде как на тихоря. Начальство машинами вывозит бесконтрольно, и это уже ни на тихоря. А глядство!? Каждый начальник свою любовницу имеет, и обеспечивает ее, и пристраивает на тепленькое место и по хер, что она в одном слове по три ошибки делает. Одна секретарша так объявление написала, что весь цех неделю ржал. И жена вот пойдет на работу, приглянется какому-нибудь старому хмырю. И что ей делать? Либо получай подарки и ублажай старпера, либо ищи другую работу. А она у меня красавица. На такую грех не позариться. А в кино, по телеку, в газетах, по радио все в нашей стране так хорошо, что прямо в раю живем.

Немного поболтав с Лехой и Колькой, Юрка пошел к молодежи, к девчатам которым до двадцати. Среди них тоже есть такие, что прошли Крым, Рим и медные трубы. Танцевать Юрка не любил, но говорили, что у него неплохо получается. Делал он это легко и ему нравилось прижимать девчонку, которая была упругой и неподатливой. Он прижимает, а она упирается. А что с ней будет лет через десять, будет ли она упираться? Многие из них и сейчас не упираются или упираются руками в стенку. От таких мыслей Юрка улыбается.

- Эх, жизнь мать твою.

Юрке что-то надоело, и он вышел на улицу. Везде шумели, толпились. Праздник, всем весело. Здесь были и глазеющие старики. Бывший участковый, который теперь на пенсии, заискивал перед парнями, которых когда-то драл за уши или бил с дружинниками в опорном пункте. Парни без всякой злобы обзывали его ментом. Те, которые побывали по его рекомендации на зоне, гнали его, но он не уходил и не обижался. Парни, отходя в темноту, звали его. Трофимович подходил, они наливали ему сто грамм самогона, он с удовольствием и благодарностью опрокидывал рюмку, прикрякивал, молча закусывал, и ожидал, когда парни будут, отходить еще.

Юрку тоже тянули в кружек и наливали. Когда-то он был компанейским пацаном и ни из последних. Его знали все местные, тем более его родители и братья жили и работали здесь. Но он половины не узнавал, либо по истечении времени, а быстрей потому, что был пьян.