Повести и Рассказы (сборник)

Нам говорили: начнется совсем другая эпоха. Преступление станет невозможным принципиально. Никто не сможет более покуситься на жизнь человека, совершить насилие над его личностью. Против зла восстанет сама теория вероятностей. Нож погнется в руках убийцы, пуля свернет мимо, судорога скрутит занесенную руку. Когда он будет гнаться за своей жертвой, ветви деревьев будут цеплять его за одежду, камни — ставить подножки. Преступнику уже не удастся — со стопроцентной вероятностью — осуществить свои зловещие замыслы. Со временем отпадет сама мысль о преступлении, изменится этика, на Земле воцарятся наконец мир и спокойствие, столь необходимые всем. Мир и спокойствие. Мертвое спокойствие — предвещали скептики. Спокойствие яркой и наполненной жизни — возражали им оптимисты.

А плата? — Какая плата? — Такая. Всеобщий контроль за всеми нашими действиями. Вот вы, лично вы хотите, чтобы за каждым вашим шагом следили? — Так ведь за всеми будут следить. — Нет, но вот лично вы… — Я не хочу, но я на это пойду. Это не слишком большая плата. Да и было уже такое. Да и верили раньше, что бог все видит, все знает и в назначенный день все припомнит. Ничего страшного. Жили. — Ага! Значит, вы сами себе создаете нового бога, реально существующего, всемогущего и всевидящего, а распоряжаться всей его мощью предоставляете неизвестно кому — тем, которые всплывут на поверхность. — На поверхность вспльшают те, в ком испытывает нужду эпоха. Всплывают и великие люди. — Так вы рассчитываете на это, наивный вы человек?

Наивные, наивные оба, до чего же наивными и мы, и наши рассуждения были — стыдно просто. Стыдно и сладостно вспоминать.

Безаварийное движение на дорогах, предупреждение всех несчастных случаев, наконец, точный выбор дороги, какой должно пойти развитие общества. Стопроцентная выживаемость, победа над всеми болезнями… кто знает, может быть, и бессмертие даже, хотя, конечно, с бессмертием… О боже, боже всемогущий наш электронный, какие ошеломляющие перспективы! И сейчас, когда уже все более или менее ясно, и сейчас многие живут этим. До сих пор не перебродила закваска той странной переходной эпохи, когда все казалось возможным — и сейчас надежды, надежды, побивающие любой скепсис. Ни человек, ни машина по-настоящему еще предвидеть не научились.

Что мы видим сейчас; а? Нет, ну что мы видим сейчас? Но разве жалеем мы, разве жалеем? Горести наши, радости — все осталось при нас, люди!

Все вокруг спорили, мечтали, философствовали беспрестанно, а те, подпольные, злобно ворчали, многообещающе усмехались и всякие козни строили, предпринимали любые шаги против Контроля — вплоть до массового запугивания и террора. Шевелились они, ерзали и не верили, ну просто никак не могли поверить, что все-таки возможен Контроль, потому что для них он был — смерть, потому что все их дела всегда на крови замешаны. Не верили. Не верили и другим не давали верить.

И Папа Зануда не верил тоже. И тоже шаги предпринимал, и денежки свои тратил, но не так чтобы очень много, потому что прижимистый он был человек. И не понравилось ему, очень ему не понравилось, когда в городе ввели пробный Контроль (пока без управления вероятностью) и поставили пределом тысячу тяжких преступлений на один год — вот любим мы все цифрами исчислять. Говорят, эта норма сильно его по карману ударила. Сильно, но не смертельно.

Шел второй год пробного Контроля, и первый год Папа удержался в пределах нормы. Но теперь внезапная война с Эферемом спутала ему карты, он увлекся и попал в затруднительное положение. И он понял, что малость переборщил. И решил найти виновного. И очень быстро нашел, и, как мы видели, своевременно принял меры. Шефа-секуратора не стало, ему на смену пришел глава департамента тяжких, инспектор… назовем его Икс, потому что мало ли что.

Этот Икс давно уже подкармливался Папой Занудой и считался вполне его человеком. В день вступления на вакантный пост Икс имел долгий разговор с Папой, после чего сам Живоглот ласково потрепал его то ли по плечу, то ли по щеке, то ли дружески в живот саданул — одним словом, расстались они весьма друг другом довольные.