Повести и рассказы для взрослых детей

Зал, где проходила восьмая партия, был переполнен. Как в день открытия. Только самые дорогие места были пусты и отливали бархатом кресел. Телевизионная шумиха, нагнетание напряженности сделали свое дело. Даже у болельщиков Марка в глубине души было ощущение, что если он проиграет, всем будет лучше. Зачем бросать бессмысленный вызов? Разве мы плохо живем? Пусть все идет как идет. Десять лет его не было, а теперь – нате… Нет, до добра это не доведет.

Даша всматривалась в лицо Марка. В его сдвинутые брови, глаза, губы, они чтото шептали, считая варианты. Она ничего не понимала в шахматах, но по лицу Марка было понятно: дело плохо! А где же проклятое лицо компьютера? Но у него нет лица. Бессмысленная безжалостная машина!

Старик-охранник, следивший за своей подопечной по монитору, только диву давался – так переживать. Из-за чего? Из-за этой глупой игры?

Он потягивал пиво и думал: как мудро и как хорошо все устроено. Ведь и он когда-то готов был из-за таких, как эта, длинноволосая, ночей не спать, работать в поте лица, мчаться на машине, страдать… Ничего, скоро и она успокоится, поймет – глупости все это. Главное в жизни: надежность и покой.

Марк сделал ход, чуть откинулся на спинку кресла, и тут же ответил компьютер. Даша поняла это по гудению зала. Сначала вежливый шум на ход Марка, затем легкие хлопки на ответ компьютера. И вдруг… Зал взорвался аплодисментами. Все повскакивали. Даша взглянула на огромный экран и все поняла. На лице Марка застыла улыбка – не улыбка, а маска. Он подписывал какие-то бумажки, вокруг суетились судьи, теле– и кинорепортеры.

Зажглась красная надпись: «Белые сдались». «Белые» – это Марк.

СОБЫТИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Отшумели, отгудели, отсверкали вспышки блицев, растворились толпы зевак. Машина доставила Марка домой, сегодня он не хотел никого видеть. Даже самых верных и близких друзей. Никого.

Он вошел в дом. В прихожей взглянул на себя в зеркало. Противная кислая рожа. Подмигнул сам себе. Веселее не стало. Вошел в гостиную. Сработал свет. Марк все потушил, оставил только на кухне. Открыл холодильник, достал бутылку русской водки.

Матч закончен, теперь можно. Свинтил пробку, металлическая пружинка впилась в палец – и здесь не везет. Налил полстакана. Вытащил прозрачный пакет с курицей, рванул пленку. Поджаренная ножка дернулась, как живая. Марк отломил ее вместе с мясистой ляжкой. Можно было подогреть в микропечи, впрочем – зачем? Влил в себя водку, вкуса не почувствовал, слишком холодная. А вот курица удалась. Будто поджарена мамой. Десять лет назад, когда мама еще была мамой. Теперь скорее под одеяло!

В прихожей раздался звонок. «Кого это еще несет?»

Марк встал, посмотрел на экран. Андрей?! Ка-ак? Он жив? Ведь он был безнадежно болен?! Никаких надежд!

Он бросился открывать дверь.

Они обнялись. Мало того, что он был жив. Он еще и помолодел.

– Ну, проходи, проходи. Рюмка водки не помешает?

– Не помешает.

– Закусывай. Все наше, русское.

– И курица?

– Черт ее знает. Покупал в русском магазине.

– У русских сейчас все есть, – почему-то недовольно сказал Андрей. – И курицы, и лангусты, и компьютеры… – Он отодвинул рюмку. – Извини, старик… Я не люблю из рюмок…

– Ах, да… Я помню. Стакан – на три пальца, и потом – ни грамма…

– Нет. Это было раньше. А теперь и потом. Еще три и еще. Здоровье позволяет.

Выпили.

– Я должен тебе объяснить, – сказал Андрей. – Я следил за матчем. Ты был обречен, старик. С самого начала. Как был обречен тогда я. Десять лет назад. Марк перебил:

– Давай договоримся. Ни слова о матче!