Повести и рассказы

— Хорош, хорош, — похлопал он ее по плечу с прежней старательной веселостью. — Достану тебе магнитофон. Достану. Готовь свое горло.

* * *

Семен боялся, что придется иметь дело с бабами — так ему почему-то казалось: бабы всеми такими вещами занимаются, наверно, — баб и в самом деле было полно в каждой комнате этого Дома, но когда он после часового торканья в ту дверь да в эту вышел, наконец, на нужного человека, человек этот оказался мужиком. И очень даже свойским мужиком: едва Семен объяснил, с чем пришел, заулыбался ему широко, тряханул крепко лапу, посадил на стул подле своего стола, сам вскочил, принес с подоконника стакан и поставил перед Семеном:

— Чайку давай со мной. — Нажурчал ему из чайника до самого верха, пододвинул раскрытую коробку с пиленым рафинадом и подмигнул: — Авось и другого попьем! Сделаем вот твою жену знаменитой на весь Союз — и отметим!

Его, Семеновых лет был мужик, тридцать или чуть за них, в самом таком простом, дешевом костюмчике, даже и не новом уже весьма, ну, свой парень совсем, переодень в спецовку — будто кто из твоих цеховых.

Семен чувствовал себя легко с ним.

— Это как это — знаменитой? — спросил он, ответно улыбаясь и кладя в стакан кусок рафинада.

— Ну, как Пугачева, едва ли, — развел руками Александр Сергеевич, так его звали, — а в меру сил… вполне реально. Мы для телевидения для нашего местного передачи постоянно готовим, у нашего отдела страничка там есть, так что…

«А, это Валентина-то об этом, поди, и говорила — по телевизору видела», — сообразил Семен.

Они посидели, попили чаю, Александр Сергеевич повыспрашивал его о нем самом, кто он сам да чем занимается, повыспрашивал о жене — давно ли сочиняет свои песни, о чем они, как сочиняет, исполняла ли где-когда раньше, — и Семен передал ему записанные женой магнитофонные пленки:

— Вот они…

Пленок было две, столько сумел достать. Достал бы три — было бы три, достал бы четыре — было бы четыре: жена говорила, что и половины записать не сумела. Целую неделю вечерами занималась этим. Ни еды в доме, ни порядку, — целую неделю как в сарае жили. Чего вдоволь было — так это уличных забав с Васькой да Иришкой. До опупения прямо дышали свежим воздухом, уж не лез, а все дышали. Пока мамочка не посигналит светом в окне: потушит — зажжет, потушит — зажжет — можете идти, значит, на сегодня закончила, пускаю вас. Единственно, что веселая тебя встречает, чуть не пританцовывает, — давно такою не видел.

— Так-так, понятно… — взял Александр Сергеевич кассеты с пленками. Взвесил их зачем-то на руке, положил обратно на стол и раскрыл большую, в твердой зеленой обложке тетрадь, сверху на ней была наклеена бумажная заплатка, и на заплатке написано: «Фольклор современный». — Давайте, значит, внесем ваши данные… вашей жены то есть, — с улыбкой уточнил он.

Семен продиктовал ему фамилию, имя-отчество, год рождения, место работы Валентины, время записи пленок и тому подобное, Александр Сергеевич захлопнул тетрадь, накорябал на листке бумаги свой телефон и подал Семену:

— Недельки через две позвоните.

Семен вышел на улицу счастливый, как именинник: а что, бывают чудеса на свете, ну, и в самом деле Валька по телевизору споет. Деться некуда будет — так и перед камерой прямо споет, вот лихо-то выйдет!..

Ровно через две недели, точно в тот же день, что ездил в Дом, он позвонил в обеденный перерыв из будки начальника участка, Александра Сергеевича на месте не оказалось, ему долго его искали по соседним комнатам, наконец нашли, Семен стал объяснять, кто он и зачем, Александр Сергеевич выслушал его и сказал коротко:

— Некогда еще было. Давайте-ка деньков так через десять перезвоните.

Попрощался и, не дожидаясь ответного прощания Семена, положил трубку. Видимо, спешил.

Семен тащил себя в цех к жене, чтобы сообщить ей о состоявшемся разговоре, и думал с тяжелой мрачностью, что все, кончилась хорошая жизнь, недолго понаслаждался. Жена с той поры, как отнес пленки, сделалась что молоденькая, смешливая да веселая, всякое дело в руках у нее так и горело, — то-то ей весело станет, когда сообщит ей, что Александр Сергеевич этот не успел еще, не прослушал еще, через десять дней еще…

Жена, однако, ничуть не огорчилась.

— Подождем, чего там, — сказала она с той вот веселостью, с какой у нее все делалось и говорилось в последнее время. — Дольше ждешь, больше радость. — Оглянулась, нет ли кого рядом — они сидели на скамеечке возле склада готовой продукции в конце пролета, — и со смешком цапнула его быстро зубами за нос. — Ой, фу! — сморщилась она тут же. — Чего он у тебя в эмульсии-то…

Семен довольно захохотал:

— А вместо крема пользуюсь!