Повести и рассказы

Дед Нистор вышел из церкви, с презрением окинул сборище взглядом, сплюнул и пошел своей дорогой. Старик со вчерашнего дня негодовал на Николу, он не мог взять в толк ни своенравия и черной неблагодарности сына, из-за которых тот лишился должности, ни того, что заставляет этих людей, среди которых он увидел и почтенных горожан, горланить и мутить воду… «Окаянные, все им не так», — твердил он и шел по улице сам не зная куда, только бы уйти подальше от этой сутолоки. Вечером, перед тем как лечь спать, он написал три одинаковых письма, три «циркуляра» своим сыновьям, в которых советовал чтить начальников и не соваться в политику. «А в депутаты, — писал он, — постарайтесь избрать хороших и верных людей, а не прощелыг вроде здешнего Лазова…» Старик не подозревал, что впал в противоречие!.. Он спохватился, что нужно отправить «циркуляры», и пошел на почту, в южную часть города. На обратном пути он увидел перед нижнеслободской школой кучу людей. Они что-то горячо обсуждали, энергично размахивая руками, — видно, были чем-то встревожены. Старик зашел в ближайшую кофейню выпить по обычаю чашечку кофе. Куча все увеличивалась. Дед Нистор, заметив, что здесь люди получше одеты и с виду посолиднее, вдруг почувствовал к ним благорасположение. Двое-трое горожан вошли в кофейню и, пошептавшись, обратились к присутствующим:

— Ну, господа, пора на собрание… Господин Нистор, пожалуйте и вы… Все честные люди должны помочь укреплению власти, а не то всякие головорезы да голытьба сиволапая нас сомнут…

Слова эти пришлись по душе старику. То же самое писал он и своим сыновьям: чтоб не совали нос в политику и горой стояли за начальство. Он поднялся и вышел вслед за остальными посмотреть, что будет дальше. Куча людей перед школой увеличилась, но не настолько, чтобы можно было митинговать. Сторонники правительства сходились один по одному без особой охоты. Воодушевлением, которое царило среди верхнеслобожан, здесь и не пахло. К тому же дело осложнялось тем обстоятельством, что чорбаджи Хаджи Недялко женил в этот день сына и большинство народа из церкви св. Николая повалило на свадьбу. У богача была большая родня, человек он был известный, со связями. Устроители митинга готовы были рвать на себе волосы с досады.

— Эти разбойники, верхнеслобожане, затащили, небось, на свой митинг и дровосеков с ослами, а наши — кто подался на свадьбу, кто в гости, кто затаился дома. С такими разинями каши не сваришь…

Но делать нечего. Митинг нужно было провести, чтобы не ударить лицом в грязь перед супротивниками. Да и кто мешает написать в резолюции вместо шестидесяти душ — шестьсот? Хотя вроде бы как-то неловко… Поступило предложение войти в школу. В эту минуту послышались звуки военного оркестра. Из противоположной улицы показалось свадебное шествие. Во главе шли музыканты, за ними тянулась огромная ватага свадебников, до краев запрудившая неширокую улицу, ватаге той не было конца. Свадебная процессия, словно исполинская гусеница, выползла на площадь перед школой. Тут было несколько сот мужчин и женщин. Митингующие смотрели в их сторону с завистью и досадой: свадьба эта испортила им все дело. Они побоялись, как бы кто-нибудь еще не поддался соблазну, и поспешили укрыться в школе. Но вышло наоборот: свадебщики начали один по одному присоединяться к ним. Видно, в колонне гостей заработали надежные агитаторы. Число дезертиров с каждой минутой росло, толпа гостей заметно редела. Вскоре от нее стали отделяться целые группы, и стройная грандиозная колонна превратилась в жалкий батальон без флангов и центра, на посту остались только верные своим обязанностям музыканты, женская половина свадебщиков, новобрачные да с десяток почтенных старцев — генералы этой разложившейся армии…

Благодаря столь неожиданному подкреплению, число митингующих возросло до трехсот душ, при помощи ничтожного нуля эта цифра в резолюции превратилась в три тысячи. Нижнеслободские воспрянули духом, к ним вернулась вера в свои силы.

— Народ собрался. Бюро, бюро! — послышались возгласы.

— Сперва нужно избрать председателя.

— Говорите: кого?

После небольшой суетни раздались голоса:

— Данчо Пырвова.

— Нету его!

— Кого вместо Данчо?

— Чтоб не терять времени, самого старого.

— Самого старого и нейтрального, господа, — выкрикнул кто-то громким голосом. — Предлагаю избрать господина Нистора Брабойкова, нарочито оказавшего честь нашему собранию.

— Ура! Браво! Согласны!

Возгласы единодушия сотрясали воздух.