Повести и рассказы

Встречаясь со стариком, Алексей всегда испытывал чувство жалости к нему. Весь «товар» старика не стоил и пяти рублей, но и эту жалкую сумму он никак не мог выручить. Алексей редко видел, чтобы кто-нибудь из колхозников покупал у старика одну-две щепотки его товара. Когда незадачливый торговец под вечер уходил с трассы, темно-зеленого порошка в бутылке оставалось почти столько же, сколько его было утром. Не раз Алексей хотел подать ему несколько рублей, да все не решался, боясь обидеть старика милостыней.

Но сейчас вопрос Саттарова заставил студента посмотреть на старого торговца по-другому. Алексей вспомнил, что продавец табака только ходил и ворчал, держа в старческих костлявых руках бутылку с насом, но, казалось, не особенно интересовался продажей своего товара. Вспомнилось Алексею и то, что старик иногда подходил к работающим колхозникам, что-то негромко, но сердито говорил им и сразу отправлялся дальше. Но всегда после этих нескольких слов колхозники смотрели на старика удивленными и даже, как теперь показалось Алексею, испуганными глазами. Затем большая часть колхозников, махнув рукой на старикашку, с прежним азартом принималась за работу, а некоторые даже кричали ему вслед ругательства. Но теперь Алексей припомнил, что находились и такие, которые, проводив испуганным взглядом ворчуна, задумывались и работали с неохотой, с прохладцей, а иногда даже и уходили, не выполнив дневного задания.

Алексею припомнился властный профиль старика с резко очерченным носом и подбородком. Припомнился взгляд из-под нависших бровей, который старик кидал на работающих колхозников, проходя по трассе.

До сих пор Алексей не связывал все эти факты воедино. Только вопрос Саттарова заставил его насторожиться. Бывшему чекисту казалось, что в этом вопросе он что-то «прошляпил», был недостаточно бдителен.

«Да-а! — подытожил он свои размышления. — Подозрительно. Надо будет присмотреться… Как это я раньше ничего не замечал? Прежде всего надо еще раз осмотреть мечеть», — решил он и по старым полусгнившим ступеням поднялся на террасу, с трех сторон окружавшую заброшенное, но еще крепкое здание.

Высокие резные двери мечети не запирались. Одна створка была приоткрыта как раз настолько, чтобы человек боком мог проскользнуть внутрь помещения. Алексей так и сделал, стараясь ничем не нарушать обычный для этого места распорядок.

Большая с виду мечеть внутри была совсем невелика. Не больше чем по пятнадцать шагов в длину и в ширину. Алексей сразу же отметил про себя огромную толщину стен. «Да, кирпича для строительства отсюда можно взять немало», — подумал он, вспомнив слова Саттарова.

В стене, выходящей на восток, были прорезаны два высоких узких окна. В окна вставлены покрытые ржавчиной железные решетки.

Между окнами темнела ниша. На задней стене ниши, закрашенной в синий цвет, выделялись написанные белыми арабскими буквами слова молитвы.

Пол мечети, выложенный квадратными кирпичами, был густо покрыт птичьим пометом. Высоко в полутьме, под самым куполом, слышался шелест птичьих крыльев.

«Голуби!» — подумал Алексей, осторожно шагая по перепачканному полу к одному из окон.

Здесь, в мечети, было темно и холодно, а там, за окном, сиял солнечный, совсем не февральский, жаркий день.

Прямо перед окном лежало кладбище, затем — отлогий спуск с холма, а еще дальше — долина селения Бустон. «А от мечети до Бустона совсем близко, — подумал Алексей. — Если по прямой — метров сто пятьдесят, не больше. А по тропинке через поле — чуть не километр».

Трассу канала из окна не было видно. Ее закрывали боковые стены мечети, и трудно было представить себе, что рядом с этим сонным пейзажем кипит напряженная работа огромного человеческого коллектива. Не верилось, что в сотне метров от холма десятки тысяч людей прокладывают дорогу воде, создают огромный канал.

Над головой Алексея осторожно шуршали крыльями голуби. Алексей в детстве был страстным голубятником. Любил, послав в воздух своих пернатых друзей, часами следить за их то плавным, то стремительным полетом.

И сейчас ему захотелось нарушить могильную тишину мечети живым шелестом распахнутых в полете крыльев. Засунув в рот два пальца, он засвистел резким и заливистым мальчишеским посвистом.

Под куполом поднялся птичий переполох. Но Алексей уже не обратил на него внимания. Другое поразило его. Ехавший верхом на осле по тропинке вдоль подножия холма узбек-крестьянин замолотил толстой палкой по крупу животного. Но осел, видимо, не разделяя испуга хозяина, заупрямился и совсем остановился посреди тропинки, высоко взлягивая задними ногами после каждого удара палкой. Единоборство упрямого животного со своим хозяином было настолько комично, что Алексей громко захохотал.

Седобородый крестьянин, как ужаленный, скатился с осла, и, толкая его сзади, нещадно лупя палкой по бокам, заставил, наконец, упрямца пуститься рысью. Так они и удалились по тропинке в Бустон: впереди, недовольно потряхивая ушами, трусил осел, за ним, все время со страхом оглядываясь на мечеть, спешил хозяин.