Повести и рассказы

— На это я, по правде говоря, совсем не надеюсь, — ответил Ланговой. — Завел себе Курширмат какого-то военспеца и сразу поумнел. Раньше он не додумался бы да и смелости не хватило бы… а сейчас… придется в оборону садиться.

И оба, не сговариваясь, подняли глаза к верхнему концу котловины. Там, где в котловину вливались два ущелья, вздыбилась отвесная скала более чем стометровой высоты. Подняться на нее можно было лишь по узкой тропе из правого ущелья, откуда только что вышел отряд Лангового. Скала господствовала над всей котловиной и значительной частью всех трех ущелий… Осторожный Ланговой еще перед выходом в котловину послал на скалу отделкома Кучерявого и трех красноармейцев с ручным пулеметом.

На самой макушке скалы прилепилось какое-то строение с куполообразной крышей. Кирпич строения от горных ветров и дождей стал грязно-зеленого цвета. Казалось, что на верхушке скалы сидела огромная жаба. Задрав к небу губастую, полукруглую морду, она гордо взирала с высоты на горное селение, прилепившееся к подножью скалы.

— Что это за шиш там наверху торчит? — спросил Злобин.

Для него, недавно начавшего воевать в Средней Азии, многое было еще непонятным и новым.

— Это, дорогой мой комиссар, никакой не шиш, а совсем наоборот, — могила святого. И даже какого-то очень уважаемого святого, — ответил Ланговой. — Вот только имя я его забыл. А так, вообще, говорят, что святой по всем правилам.

— Эк его куда затащило помирать-то, — пошутил комиссар. — Я думаю…

Но отдаленный взрыв гранаты заставил комиссара остановиться на полуслове. А затем в ущелье, куда только что ускакал Козлов, поднялась яростная винтовочная стрельба.

Ланговой и Злобин вскочили с камня и через секунду были в седлах. Мгновение Ланговой прислушивался к разгоравшейся стрельбе. Но вот, наклонившись к комиссару, он негромко сказал:

— Жми, Ваня, к головному дозору. Если не пришлю нового приказа, то через десять минут снимай дозор и отходи на скалу. К самому «шишу» направляйся, — не упустил случая пошутить Ланговой.

Комиссар, не обратив внимания на «шпильку», помчался в ущелье.

Ланговой еще раз прислушался к звукам боя, кипевшего в верхней части ущелья. Там уже слышалось почти непрерывное уханье гранат.

«Жарко Козлову!» — подумал Ланговой. Привстав на стременах, он сверкнул на солнце вырванной из ножен шашкой и скомандовал:

— Шашки — вон! За мной! Галопом! Ма-а-арш!

Узкая каменная тропа загудела под ударами копыт брошенных в намет коней.

Пролетая по селению впереди отряда, Ланговой с тревогой думал: «Где-то Джура? Нашел ли подходящую одежду?»

Уже на выезде из селения над старым полуразвалившимся дувалом, окружавшим заросший сорняками двор, внезапно поднялись две головы в чалмах.

Как ни быстро проскакал Ланговой мимо дувала, он все же успел узнать под одной из чалм весело улыбающуюся физиономию Джуры. Рядом с Джурой стоял, видимо, хозяин дома. С надеждой смотрел он на проносившихся по улице бойцов. На его побелевшем от страха лице застыла жалкая, растерянная улыбка. Все же дехканин нашел в себе мужество по примеру Джуры приветственно помахать рукой промчавшемуся мимо двора отряду.

«Молодец Джура! — подумал Ланговой. — Проскочит!» — И пришпорил коня.

Но рубиться не пришлось. Едва лишь отряд вылетел к подножью скалы, как с ее вершины частыми очередями заработал пулемет Кучерявого. Он бил куда-то в глубь левого ущелья.

А оттуда навстречу мчались два всадника.

Впереди скакал здоровенный черноволосый и темнолицый красноармеец, которого за высокий рост и могучую силу в отряде звали Палваном — богатырем. Опустив правую руку с клинком вдоль ноги, Палван левой, сжимавшей поводья, придерживал перекинутое поперек седла тело Козлова.

Из уха красноармейца лилась кровь, окрашивая яркими полосами половину груди. На выгоревшей добела гимнастерке полосы крови алели, как кумач.

Ланговой придержал коня и услышал, как стихает сзади цокот копыт остановившегося отряда.

Красноармеец подскочил к Ланговому и, от поспешности путая русские и узбекские слова, доложил:

— Яман, товарищ командир! Басмачей жуда куп кельяпти! В ущелье совсем кругом басмачи. Сюда идут.

Подъехавший следом красноармеец дополнил доклад головного.

— Впустили они нас в распадок, а потом и ударили из-за камней. Комвзвода приказал залечь и отбиваться. Да куда там!.. Массой так и валят — не сдюжить. Окружать стали. Мы их гранатами, а потом ходу. Уж в самом конце командира ударило. Прямо в голову. Наповал. Хорошо, Палван подхватить успел.

Ланговой коротко приказал русому, широкоплечему красноармейцу, вооруженному ручным пулеметом:

— Горлов! Ложись с пулеметом вон за те камни. Будешь бить по ущелью до полного отхода отряда на скалу. Отойдешь вместе с головным дозором.

Пулемет с вершины скалы залился особенно яростной очередью.

— Кузнецов! — подозвал Ланговой одного из бойцов. — Скачи к комиссару. Пусть снимает дозор — и на скалу. Быстро! Остальные за мной!

Отряд умчался в правое ущелье, откуда поднималась тропа к старой гробнице.

* * *

Через четверть часа отряд Лангового полностью отошел на скалу.