Повести и рассказы

В прохладной комнате, усевшись на застланном коврами полу, Тургунбай и мулла Сеид Гияс вначале пространно, по обычаю, расспрашивали друг друга о здоровье, о благополучии. Наконец, прочитав молитву и отправив в рот первый кусок белой чудесно выпеченной лепешки, мулла Гияс осторожно, исподволь приступил к интересовавшему его разговору.

— Когда же вы намерены отвезти свою прекрасную дочь к высокочтимому хранителю святилища Шахимардана, ишану Исмаилу Сеидхану, да продлит всемогущий аллах его благочестивую жизнь, — медовым голосом осведомился он.

— Завтра вечером думаю выехать, — самодовольно ответил Тургунбай. — По холодочку ехать приятнее. К утренней молитве как раз будем у святой могилы.

— Великое счастье выпало вам на долю, уважаемый братец Тургунбай, — почти пел от избытка высоких чувств мулла Гияс. Он даже, сладко улыбаясь, закрыл глаза и сделал головой и руками несколько плавных движений, показывая, какое это счастье быть родственником такого человека, как ишан Исмаил Сеидхан. — Конечно, ваша прекрасная дочь, я не сомневаюсь, является совершенством всех совершенств, но мало ли красивых девушек в Ферганской долине?! В том, что выбор святого пшена Исмаила пал именно на вашу дочь, я со всей очевидностью вижу указующий перст всевышнего.

Не в силах скрыть довольной улыбки, Тургунбай, не говоря ни слова, кивал головой. В то же время он соображал про себя: «Что-то этот петух бесхвостый очень сладко поет. Видимо, просить чего-нибудь собирается».

А мулла Гияс все заливался соловьем.

— И ведь как удивительно все происходит согласно божьему предначертанию, дорогой братец Тургунбай. Превеликая мудрость всевышнего, указав на скрывающийся в вашем доме цветок, достойный украсить жизнь святого, в то же время открыла нам очаг скверны, блуда и безверия. И все это в одном доме. Вот что поистине достойно удивления.

Тургунбай подскочил, как ужаленный. «Что говорит эта старая обезьяна? — подумал он. — Не анаши ли накурился наш мулла и теперь городит невесть что». И голосом, в котором уже слышались раскаты нарастающего гнева, Тургунбай спросил муллу Гияса:

— Что это вы, святой отец, наговорили. Какой это очаг безверия вы нашли в моем доме?

Но мулла не испугался грозного тона хозяина. Он улыбнулся еще слаще и, понизив голос, спросил, наклонившись к самому плечу Тургунбая:

— А разве вам, почтенный братец Тургунбай, неизвестно, что ваша работница, слепая Ахрос, находится в развратной и богопротивной связи с вашим же работником Джурой? Неизвестно? Да?!

Тургунбай даже опешил. Он совсем не ожидал, что придуманная им сплетня через несколько часов вернется обратно, как достоверная истина. А мулла, приняв молчание хозяина за растерянность, продолжал:

— И разве вам неизвестно, почтенный братец Тургунбай, что ваш батрак Джура вчера вечером в чайхане в кругу таких же, как он, оборванцев, вел дерзкие богопротивные речи и призывал народ брать пример с русских. Разве это вам неизвестно? А?!

Теперь Тургунбай испугался. В том, что селение поверило пущенной им сплетне, не было ничего страшного. Это даже к лучшему. Он может прогнать слепую Ахрос, не уплатив ей ни копейки. Но если Джура действительно говорил то, о чем поведал ему мулла Гияс, то это опасно. Дело может дойти до Исмаила Сеидхана и неизвестно, как посмотрит ишан на то, что в доме его будущего тестя живет крамольник. Надо действовать быстро и решительно. Тургунбай внимательно посмотрел на муллу Гияса. «Союзник или враг, — соображал он. — Да, конечно, союзник».

— Вы меня прямо поразили, святой отец, — начал он. — Клянусь всевышним, мне ничего об этом неизвестно. Да и откуда я мог знать?! Ведь это вас аллах наградил даром знать и предугадывать то, что скрыто в сердцах людей. Жду вашего совета, высокочтимый мулла, но если вы желаете выслушать мнение ничтожнейшего из ваших прихожан, я скажу: отступник и развратница должны быть примерно наказаны.

Польщенный словами Тургунбая, мулла расцвел.

— Да, да, вы совершенно правы, уважаемый братец Тургунбай, — торопливо заговорил он, кивая головой, обмотанной огромной не особенно чистой чалмой. — Отступники должны быть наказаны. Святой коран повелевает обращаться с отступниками без всякой жалости. Ведь даже захваченных в бою пленных отступников коран запрещает обращать в рабство. Они должны быть убиты связанными, как скот. Вы правы, почтенный братец Тургунбай: в этом деле мы должны запереть жалость и снисхождение крепким замком ненависти к отступникам.

Тургунбай успокоился. Мулла не считал его виновным в том, что под крышей его дома нашли себе приют нечестивцы, отступившие от шариата и корана. В то же время он уже и сам поверил, что Джура и Ахрос находятся в преступной связи и, как истинный мусульманин, готов был покарать их.

— Наше селение всегда отличалось своей приверженностью к религии. Слепая развратница и ее любовник, призывающий к нарушению основ шариата и дружбе с неверными — русскими, — позор для всего Ширин-Таша. Их надо примерно наказать.