Повести и рассказы

Взрослых рядом нет, и Саша наконец решается:

— Вер!

— Что?

— Я вот все думал тут, что тебе подарить к приезду. Все, в общем-то, передарил вроде за эти три лета: и камни, и черепах, и крабов, и ежей, и раковины… И вот… В общем, песню я хочу тебе подарить. Только не смейся! Свою. Сам сочинил. Без музыки, правда. Хочешь?

— Конечно, хочу!

— Только я тихо, чтоб… Тебе одной…

Они наклоняются над бортовыми поручнями, и Саша тихо поет, глядя почему-то в воду:

Есть на свете дети,
Есть мечты на свете,
Дети подрастают —
Мечтают о большом.
Если я мечтаю,
Если ты мечтаешь,
Если мы мечтаем,
Это — хорошо!

Если солнце светит,
Если дождь и ветер,
Если даже месяц
Ночью не взошел,
Если я на море,
Если ты на море,
Если мы на море,
Это — хорошо!

— Саш! Но у тебя же голос! Голос очень хороший! — говорит Вера.

— А песня как? — спрашивает Саша.

— И песня. Очень! И ты!

МАМА

Маленькая повесть

Отец умер три года назад, когда ей, Зине, было тринадцать. Умер он далеко, на пограничной заставе, где был в командировке, и в Москве, на похоронах, они прощались не с отцом, а с закрытым цинковым гробом. Мама была совершенно беспомощна, и похороны организовали сослуживцы. Их, военных, было много, и еще был военный оркестр и салют. Мама стояла с замершим восковым липом, не плакала, ничего не говорила, и Зина придерживала ее за руку, чтобы не упала. Так же молча сидела она и на поминках, и все быстро разошлись, а потом легла и спала больше суток, и Зина ходила вокруг на цыпочках, боясь разбудить ее.

Полгода они жили странно, почти не общаясь друг с другом. Правда, мама по-прежнему ходила к себе на ткацкую фабрику, ее наградили орденом по итогам пятилетки и избрали депутатом, и портрет ее висел на районной доске Почета. Зина каждый день видела, эту доску по пути в школу и из школы. Но дома мама была замкнута. Готовила, стирала, и все. И телевизор почти не смотрела. И Зина не знала, как подобрать к ней какие-нибудь ключи, заставить встряхнуться. Пыталась и про школу рассказывать, придумала даже какую-то смешную историю, будто влюбилась, но и это не действовало.

Зина сама было уже отчаялась, стала плохо спать по ночам, но как раз тут-то все и началось.

* * *

Лето было на закате. Зина сидела у открытого окна, смотрела, вдыхала горячий пробензиненный воздух. Окно выходило на шумную людную улицу. По ней шли лафеты с готовыми стенами — по соседству домостроительный комбинат. Вокруг было много зелени, но от духоты она не спасала.

Мама пришла вечером не одна.

С ней рядом стоял мужчина — высокого роста, с розовым тонким лицом и небольшими бачками на висках. От него сильно попахивало спиртным.

— Дядя Коля, — сказала мама. — Познакомься!

Он протянул Зине потную руку:

— Дядя Коля.

Мама была оживленна до неузнаваемости. Она хлопотала на кухне и у стола, а потом они ужинали и пили чай. Зина не прислушивалась к их разговору и сама молчала.

После чая сказала:

— Я пойду.

И ушла в отцовскую комнату, вернее, в кабинет, как его звали при папе.

Она слышала, как за стеной мама и дядя Коля смеялись, как потом включили телевизор.

Зина смотрела на часы и все ждала, когда дядя Коля уйдет. Но он не уходил.

В начале двенадцатого мама зашла в кабинет.

— Может, ты здесь ляжешь? — спросила она Зину.

— Хорошо, мама, — согласилась она и поняла, что дядя Коля остается.

Зина перенесла свою постель в кабинет и забралась под одеяло. Включила радио.

Парней так много холостых,
А я люблю женатого, —

пело радио.

Дядя Коля приходил каждый вечер и оставался ночевать. Приходил он все время навеселе и часто приносил с собой вино или коньяк. Они выпивали вместе с мамой.

Мама совершенно преобразилась. Лицо ее порозовело, она стала разговорчива, как прежде, при папе, следила за прической и одеждой.

Только с Зиной она разговаривала мельком, на ходу:

— Ты как?..

— В школе ничего?..

— Ну, будь-будь!..

* * *

А Зина, закрывшись в отцовском кабинете, делала уроки, а потом долго смотрела на стены. Здесь был отцовский офицерский кортик, который он получил от министра обороны. Под стеклом грамота с шестью благодарностями Верховного Главнокомандующего Сталина за войну. И фотографии, фотографии, фотографии… Отец в семнадцать лет — в красноармейских погонах с первыми медалями. Отец в сорок пятом в Берлине, уже старший лейтенант. Мама-школьница и мама-студентка, когда они познакомились. Они вместе на Красной площади, и под этой фотографией подпись рукой отца: «Бывший старый холостяк. 1961». На ней отец уже с погонами майора и колодочками в три ряда. А мама совсем молоденькая. Первая фотография Зины в шестьдесят втором. Ей год. Потом папа, мама и Зина в шестьдесят восьмом, когда она пошла в школу. И последняя фотография в семьдесят пятом. Тридцать лет Победы. Отец полковник. Колодочки в четыре ряда. Рядом мама, почти сегодняшняя.