Повести и рассказы

Леночка ждала его около двух недель, не имея о нем никаких вестей. Она усиленно работала, и никто на службе не мог бы заметить ее волнения. Билибин, увесистый и солидный, как всегда, продиктовал ей свой отчет. В этом отчете было уделено место и ей. Билибин аттестовал ее как отличную работницу, особо указав на то, что она не растерялась в самый опасный момент и не бросила доверенных ей бумаг. Он продиктовал эту аттестацию с очень значительным видом; он и по дороге в Москву оказывал ей чрезвычайное уважение, даже и не пытаясь брать, как раньше бывало, игривый тон. Ей была приятна эта похвала, — она доставит удовольствие Коле. Теперь в каждой мысли ее присутствовал муж, он был всегда с ней, что бы она ни делала, о чем бы ни думала. Это было удивительное ощущение. Она просто не понимала, как это она могла жить раньше без него.

А он все не приезжал, не возвращался. Как там, в вагонетке дрезины, она гнала от себя страх за него, радуясь всякой работе, всякой нагрузке. Однажды вечером она взяла с полки роман отца «Покой». Это был очень плохой роман, но в нем нашлась фраза, которая вдруг поразила ее. Эта фраза — «счастье в движении, а не в покое». Может быть, ничего нового в этом изречении нет, может быть — даже наверное, — отец взял эти слова из какой-нибудь другой книги, но ей эта фраза открыла очень многое. Ее муж был воплощенным движением, и девчонкой она боялась подчиниться ему, быть увлеченной в некий бурный поток, ее тянуло к покою, а покой был в увесистом, нешатком Билибине. «Вот в чем дело», — думала она и не понимала, что могло ей хоть на миг понравиться в Билибине.

Глупой девчонкой она мечтала невесть о чем, а когда это невесть что пришло к ней, она испугалась собственных мечтаний, она попыталась убежать от них. Так она понимала себя сейчас, потому что влюбилась в своего мужа. Отец нашел счастье в самообмане, он воображал себя гением, как и она до брака воображала себя сокровищем, но отец одной фразой все же помог ей. «Счастье в движении, а не в покое…»

Он вернулся вечером, когда она уже была дома. Отворив дверь и увидев его, она взвизгнула, как девчонка, и прижалась к нему. Все для нее исчезло в этот миг, ее самой не стало, был только он…

Кто сказал, что она не любила его? Она всегда любила его. Только его. Это очень странно и очень хорошо — любить другого человека больше, чем самое себя, гораздо больше!..

В этот вечер он позвонил только Левину, тому самому рыжему инженеру, который всегда верил в него. Больше никому он не сообщил о своем приезде. Все было отложено на завтра.

Утром, когда Шерстнев и Леночка уже позавтракали и собирались на работу, явился Левин. Они пошли вместе. Левин рассказывал о группе конструкторов, которой специально поручается разработка самых насущных военных проблем, также, конечно, и проблемы крана.

— Ясно, что вы в этой группе, — сообщил он.

Шерстнев ответил решительно и точно:

— Я иду в армию. Фронт мне все подскажет.

Леночка отозвалась живо:

— Я — тоже. Не спорь, — обернулась она к мужу. — Ты сам мне сказал при прощании, помнишь?..

Так, шагая по улицам Москвы, они в простом разговоре решали свою судьбу. Левин знал, что спорить с этим человеком бесполезно.

— Его не переубедишь, — объяснял он товарищам по отделу. — Раз он решил — значит, так уж и сделает.

Барбашов заметил:

— Что ж, Шерстнев — прекрасный производитель работ, он может стать способным командиром железнодорожного батальона. Попадет на свое место. Война вообще все проясняет.

В этих словах ничего недоброжелательного как будто, не заключалось, но Левин возразил:

— Мы услышим еще о Шерстневе не только как о производителе работ. А командовать батальоном — это большое дело. Ни я, ни вы не способны к этому.

Он обратился к Билибину:

— Вот вы, специалист по организационным делам, вы смогли бы?

Билибин промолчал. Его снедало беспокойство. По неуловимым признакам, ему одному заметным, он чувствовал, что в организационной перестройке, происходившей во всех отделах наркомата, его откидывает куда-то в сторону. Он неудержимо скатывался к скромной роли работника технического контроля, он переставал быть главным среди товарищей. Судьба Шерстнева не заботила его сейчас.

Шерстнев был назначен в технический отдел железнодорожной бригады, отправлявшейся на Западный фронт.

В августе Леночка тоже получила наконец назначение в армию — в штаб той же железнодорожной бригады, где был ее муж. Провожая ее, Левин говорил:

— Удивительные письма получаю я от Николая Николаевича. Чем сильнее бедствия, чем горше нам, тем сильнее он верит в будущее. Удивительно бодрые письма. У него есть в последнем письме такая фраза: «Разрушая, я в мыслях своих восстанавливаю…» Вы передайте ему, пожалуйста, вот эти мои замечания по поводу его последних соображений, здесь я даю ему некоторые выписки, может быть пригодятся.

Когда Леночка прибыла в штаб бригады, она уже не нашла мужа в техническом отделе. Шерстнев добился все-таки назначения командиром батальона.

XI

Машина мчала Шерстнева по лесной дороге, подбрасывая на ухабах.