Повести и рассказы

— Ах, вы с нами? А мы с подругой думали, не остановить ли поезд стоп-краном?

— Ах, вы живы-здоровы! Я так и думала, что это какое-то недоразумение!

Бирюков неожиданно вспылил:

— Да, он жив, здоров и не кашляет! А Кирилл остался под дождем. Вот в чем задача!..

Он свесил ноги вниз, с моей бывшей полки, потом тяжело, всем телом, повис в воздухе, неловко ища точку опоры. Вадим Померанцев с виноватой поспешностью подставил ему под ноги лесенку.

Приплелся высокосознательный проводник с завязанным горлом, которого Кирилл силой уложил в постель.

— Остался, значит, этот… оголтелый? Так я и знал: нельзя было мне с поста уходить! Приеду в Москву — рапорт напишу: стоянку-то сократили из-за опоздания, а по радио ничего не объявили. Заснула небось эта девица, которая объявляет… Она заснула, а он теперь под дождем бегает, несчастный… Обязательно напишу рапорт!

У дверей он задержался:

— А вещи-то его где?

— Здесь его вещи. Здесь! — вперегонки бросились к чемоданчику Кирилла Бирюков и Померанцев.

— Надо будет сдать в Москве в багажное отделение, — сказал проводник, вздыхая и горестно покачивая головой: как же это я допустил такое?!

— Нет уж, простите, вы заразили полвагона своими вирусами, и выходит, что Кирилл из-за вас от поезда отстал. Так что не вмешивайтесь! — внезапно и несправедливо, как мне показалось, набросился на проводника раздосадованный Бирюков.

Тот отступил к двери, испуганно поправляя на шее вафельное полотенце.

— Мы с ним, можно сказать, товарищи по работе, и я сам отвезу чемодан. И все остальное… Узнаю, в какой он гостинице остановился. Туда и отвезу! — Бирюков открыл маленький изящный чемоданчик. — Вынужденное, так сказать, вторжение, — смущенно объяснил он.

Внутри были ровными стопками сложены какие-то бумаги, несколько книг и тщательно отглаженные вещи Кирилла.

— И как это у их брата холостяка все аккуратно получается, — хрипло подивился Бирюков.

— У кого? — переспросила я.

— У холостяков, говорю…

Я вдруг забыла о своей температуре. И тихо попросила:

— Разрешите мне забрать эти вещи… И отвезти в гостиницу.

— Еще чего! Больная — и потащите, — махнул рукой Бирюков.

На меня он почему-то не злился, хотя, по справедливости говоря, Кирилл остался в Туле именно из-за меня.

— Разрешите все-таки! — еще раз твердо попросила я и встретилась глазами с Вадимом Померанцевым.

— Конечно… Пусть она отвезет, — неожиданно поддержал меня артист.

— А вы что, тоже его сотрудница будете? — робко стоя у двери, полюбопытствовал проводник.

Бирюков взглянул на меня, помялся немного и через силу, ворчливо подтвердил:

— Все мы тут… товарищи по работе…

— Тогда придется акт составить и расписочку с вас, девушка, взять, — с опаской поглядывая на Бирюкова, сообщил проводник. И скрылся в коридоре.

Еще недавно я не думала о том, встретимся ли мы с Кириллом в Москве. Я знала, что дорожные знакомства, как и курортные, чаще всего обрываются, не имеют продолжений. А теперь я смотрела на этот маленький чемоданчик как на счастливую находку и знала, что не уступлю ее никому.

— Ага! Нашел! — громко провозгласил Бирюков, победно потрясая в воздухе какой-то квитанцией. — Он остановился в гостинице «Турист», за Выставкой. Эх, чудак человек, не мог уж к нам в отдел обратиться: мы бы его в «Москве» в два счета устроили или в «Украине». Скромность его, чудака, заедает.

Беда, случившаяся с Кириллом, неожиданно как-то сблизила нас троих. И Вадим Померанцев и Бирюков, словно по завету Кирилла, стали проявлять обо мне заботу. Вадим спрятал в карман свой пестрый продезинфицированный платок и даже собрался бежать в вагон-ресторан за котелком с горячей картошкой. Но Бирюков рассудительно объяснил ему, что скоро будет Москва, мне придется выйти на улицу, дышать там холодным воздухом и что поэтому ингаляцию делать не стоит.

Ну, а потом побежали за окнами знакомые дачные поселки и платформы, такие оживленные летом и такие пустынные в позднюю осеннюю пору… А потом я увидела через окно, как на московском перроне Вадим Померанцев горячо и нежно расцеловывал свою «неудавшуюся семейную жизнь», а моя мама с лихорадочно ищущим взглядом, какой бывает у всех встречающих, несла на руке свою старую шубу, хотя вполне достаточно было бы принести на вокзал мое собственное демисезонное пальто…

Целый день я звонила в гостиницу «Турист». Телефонистка под номером три, манерно произносившая: «Триетий!», уже стала узнавать меня и раздраженно отвечала:

— Там в номер, наверно, звонки не проходят!

— А вы позвоните подольше, — каждый раз просила я.

— Вы у меня не одна на проводе! — неизменно отвечала телефонистка и исчезала из трубки.

Под вечер я позвонила дежурной по этажу.

— Командировочный из семнадцатого номера только что пришел, — сообщила мне дежурная. — Должно, на спортивных соревнованиях был: в лыжных брюках, а сам весь мокрый…

А потом я услышала голос Кирилла:

— Как там у вас с температурой?

— Хорошо! Тридцать восемь и пять!.. Я привезла ваш чемодан. И костюм тоже! Они вам, наверно, очень нужны? Хотите, мой брат привезет их в гостиницу? Сейчас же привезет…