Повести и рассказы

— Зачем же ты это сделала? — спросил я. — Поженились вы семь-восемь лет назад, тогда, по-моему, ты была уже зрелой девушкой и у тебя должно было быть собственное мнение. Но может, тебя вынудили тогдашние семейные, общественные условия или безвыходное положение, в которое ты попала? Я понимаю, иной раз случается такое стечение обстоятельств, что противиться нажиму извне невозможно, особенно когда не видишь перед собой надежду, волей-неволей приходится отступать под давлением жизненных обстоятельств… Прав я, нет?

Очевидно, мои слова дошли до ее сердца, тронули ту самую струну. В тайниках души каждого скрыта особая струна, дотронуться до которой неимоверно трудно, и поэтому она долгое время молчит, но, если уж посчастливилось ее задеть, она задрожит, зазвучит неподдельным гласом сердца… Мелко затрепетали ее брови, задергались уголки губ, а рука стала машинально разглаживать покрывало на постели — все это было видимым проявлением внутренней борьбы; во взгляде, обращенном на меня, теперь я не замечал даже намека на заносчивость, настороженность, неприязнь. Мне показалось, что она решилась поведать что-то сокровенное.

— Да. Я расскажу, как все это было. Я вижу, что ты не так глуп, как твой коллега, ну, тот, который не раз приходил ко мне, по фамилии Люй. Что касается меня… ну да ладно, расскажу покороче. Когда я была еще маленькой, у меня умерла мама, и я, единственный в семье ребенок, осталась с отцом. В то время отец занимался холодильными установками, он даже участвовал в проектировании катка с искусственным льдом на столичном стадионе. Жили мы, понятно, очень даже неплохо, но все это теперь в прошлом и воспринимается сейчас как чудесный сон, так как вскоре дала себя знать суровая действительность, оказавшаяся страшнее кошмарного сна.

В семьдесят первом году отца арестовали в связи с делом его младшего брата. Имущество отобрали, все наши вещи, все без остатка, поскольку они считались конфискованными, разделили меж собой некоторые коллеги отца из его учреждения. Меня переселили в эту крохотную комнатку, стали давать по восемь юаней в месяц на все про все. В тот год я как раз окончила среднюю школу. Ко мне что ни день повадились ходить представители школьной администрации и уличного комитета с уговорами переселиться в деревню. Я пошла к родной тетке за советом. Та тоже принялась всячески уговаривать меня уехать — наверно, боялась, как бы я не села ей на шею. У ее мужа, моего дяди, был дальний родич, который служил счетоводом в сельской производственной бригаде Даюйшу. При помощи этого счетовода меня и переправили в деревню. Эта деревня находилась недалеко от города, поэтому там было все же лучше, чем на краю света, куда ссылали других молодых грамотных ребят. Дяде с теткой я должна еще сказать спасибо!

Ну вот, проработала я там год с небольшим и заболела нефритом, это болезнь почек; поясницу у меня так ломило, что я не могла разогнуться — не то что в поле на работы выходить. А ведь в деревенской производственной бригаде легких работ не бывает. Даже если бы начальники нашли для меня легкую работу, от злоязычия односельчан не было бы проходу. Да что я тебе говорю, ты и сам небось не хуже меня знаешь эти деревенские нравы. Опять я отправилась в город за советом к тете. Знаешь, эгоизм людей можно подчас использовать в своих целях: опасаясь, как бы я не осталась у нее, тетя обязательно приложит двойные усилия, чтобы придумать для меня что-нибудь. И они с дядей действительно постарались на славу, выход нашли: поручили тому самому дальнему родственнику, счетоводу, подыскать мне в бригаде мужа!

— Чжао Сочжу?

— Вот именно. За полгода работы в бригаде я частенько видела этого человека. Он был старше меня лет на восемь, высокого роста, выше меня на голову, крепкого телосложения, во всей его фигуре чувствовалась сила. Но о его жизни я не имела никакого понятия, за исключением того, что он от зари до зари не покладая рук работает в поле. Я слышала, что он одинок. Когда ему было двадцать лет, у него умерли родители, братьев и сестер не было. Еще ребенком он откуда-то свалился, расшиб голову, от этого на лбу у него осталась отметина. В деревне говорили, что у него попорчено лицо, это и помешало ему найти местную невесту. И вот, когда мне сказали, что хотят посватать за него, я согласилась.

— После того, как вас познакомили, вы что, так ни разу по душам и не поговорили? — вставил я вопрос.