Повести и рассказы

Геннадий промолчал, он только поспешнее стал перебирать руками, и трос, будто живой, заскользил по ладоням.

«Тоже мне — «покажем пароходским»! — передразнил он про себя Зину, побаиваясь острой на язык девушки. — Это еще поглядим, кто расторопнее!»

Теперь он думал только о том, чтобы не отстать от других. Геннадия захватил быстрый темп работы. А веселые шутки, которыми перебрасывались между собой девушки, разжигали азарт.

Когда высокая девушка, стоявшая впереди Жени, почему-то на секунду замешкалась, задерживая подачу троса, Геннадий требовательно закричал:

— Э-эй, не спать!

И повсюду слышались отрывистые веселые выкрики, четкая команда. Все торопились, но никто не суетился. Одни вытаскивали из воды основной трос, другие закрепляли на гаке временный, третьи сбрасывали поперечные счалы, с помощью которых были соединены обе половины большого плота.

К девушкам, с которыми работал Геннадий, подошел капитан Глушков:

— Как, девчата, кто над кем взял верх: трос над вами или вы над тросом?

Сразу раздалось несколько голосов:

— Мы над тросом!

— Товарищ Глушков, мы уже кончаем!

Посмотрев на разбросанные по бревнам кольца черного гибкого троса, капитан заметил:

— Торопиться надо с умом. А так не годится: вы у меня его весь спутаете.

Геннадий только сейчас вспомнил о наказе Агафонова следить за тросом, и ему стало неловко.

«Растяпа! — обругал он себя. — Эх и растяпа!»

А Глушков нагнулся и спокойно, не суетясь, показал, как надо складывать трос. От проницательного взгляда капитана, казалось, ничто не ускользало, он словно заранее знал, где может произойти какая-либо заминка, и уже спешил туда.

Геннадий бросился разбирать трос, Женя и Зина стали ему помогать.

Немного погодя здесь все так наладилось, что в Глушкове уже не было никакой нужды, и он так же незаметно исчез, как и появился.

А когда вытащили весь трос, подбежал Агафонов, разгоряченный, в одной тельняшке, плотно облегавшей широкую грудь:

— Как, богатырши, жизнь?

Зина вытерла уголком косынки кончики губ и уперлась руками в бока.

— Что ж ты, сердешный, раньше-то не приходил? — съязвила она. — А мы-то по тебе скучали!

Девушки так и покатились со смеху. Но Агафонов не смутился:

— И я к вам рвался, красавицы! Да подружки ваши с того плота не пускали.

Он осмотрел трос и остался доволен работой девушек.

Геннадий и Женя стояли в стороне.

— А я с Юркой вчера поссорилась, — сказала небрежно Женя, не глядя на Геннадия. — Из-за тебя.

— Из-за меня? — Геннадий был так поражен, что не нашелся больше ничего сказать.

Женя туго стянула на шее концы шерстяного платка.

— Я с ним никогда-никогда не помирюсь! — Она вдруг сорвалась с места и со всех ног бросилась куда-то в темноту.

— Женя, Женя! — звал Геннадий.

Но она так и не откликнулась.

В это время с парохода прибежал радист Кнопочкин. Потеряв с ноги чувяк, он наколол на сучок ступню и теперь прыгал, как большая подшибленная птица, тряся всклокоченной головой.

— Сергей Васильич, радиограмма с Гидростроя! — кричал он, ковыляя к левому краю плота, где было больше всего народу.

Тут что-то не ладилось с заделкой троса, и работой руководил сам капитан.

— Давай сюда, — отрывисто сказал Глушков и, не дожидаясь, когда радист подойдет, направился к нему навстречу.

— С Куйбышевской ГЭС! — говорил Кнопочкин, передавая капитану радиограмму.

Кто-то засветил карманный фонарик, направляя яркий луч на тонкий листок бланка.

— «Поздравляем коллектив парохода «Сокол» выдающимся начинанием, — читал Глушков. — Желаем успешного завершения рейса большегрузным плотом — рейса труда и мира».

На одну из бабок проворно вскочила Люба Тимченко.

— Предлагаю послать ответную радиограмму, — сказала девушка, придерживая руками растрепанные ветром волосы. — Сообщим строителям о нашем обязательстве… Нужный великой стройке лес доставим досрочно и без потерь! Доставим на сутки раньше срока!

— Послать, послать! — со всех сторон раздались голоса.

— А Любу раскачать — и в воду! — озорно крикнул кочегар Илья.

Девушка завизжала, спрыгнула с бабки и спряталась за спину капитана.

— Ой и выдумщик этот Илюшка! — смеялась она, повязывая съехавший с головы платочек.

Наконец все работы закончились, и команда поспешила на судно. Геннадий неторопливо зашагал к «Соколу». Вдруг кто-то схватил его за плечо.

«Не Юрка ли?» — подумал Геннадий. Но нет, то был не он, а Кнопочкин.

— Упарился? — спросил радист, припадая на правую ногу.

— Выдумал! — Геннадий показал Кнопочкину ладони — черные, маслянистые.

— Ну и чирок-свистунок! А почему рукавицы не взял? Мог ведь руки ободрать.

— Какие еще рукавицы!

Но вот и они, шагая по бревнам, добрались до «Сокола», стоявшего у крайнего челена.

Пароход сверкал огнями. Даже огромное неподвижное колесо с красными плицами было освещено электрической лампочкой. С колеса в воду с шумом падали увесистые капли. На одной из плиц сидел масленщик и гаечным ключом крепил болты. Когда он что-то говорил механику Александру Антонычу, смотревшему в колесный кожух из пролета в узенькую дверцу, слова сливались в сплошной гул, точно масленщик находился в пустой бочке.