Повести и рассказы

Вот если б действительно появился Сокол... Санинструктор помог бы лечь на седло... Тогда бы все в один момент исчезло: и горечь полыни, и колкие пальцы-рогатины на груди, и жажда. Очень тяжелая, мучительная жажда. Сокол выносит своего хозяина из этого ужасного, проклятого места. Там остается один санинструктор. Он, может, и спасется от вражеских пуль.

...Жажда не проходит, но Сокол знает, как спасать хозяина: он мчится, летит прямиком в Бобровку. Там, в Галиной комнате, полное ведро свежей родниковой воды. Галя зачерпывает кружкой, подает обеими руками:

- Почему у тебя такая жажда? Мой родной!.. Сейчас же не жарко.

- От горечи... От полыни...

Выпив целую кружку, Виктор чувствует в груди облегчение.

- Ты снова ранен? - спрашивает Галя. - Тяжело?

- Да нет! Совсем пустяковая ранка... - Голос не то его, не то санинструктора.

...Подошел Тимка, подросший, но в тех же сшитых из старья штанишках и курточке. Худые детские руки торчат из рукавов, а на голове пилотка, та, что отец подарил в первую побывку. Звездочка блестит ярко, в ней отражается ранний луч, который сквозь гущу пожухлого сада пробился к единственному в комнате окну.

- Ты с самого-самого фронта? - спрашивает Тимка.

- С самого, сынок! Из-под пуль, из-под бомб и снарядов.

- А почему ты не похоронил того человека, что умер в яме, пока ты вернулся к нему?

- Откуда ты знаешь об этом, сынок?

- Я все знаю про своего папку.

- Так я сам был тогда ранен, сынок, - ответил отец. - В шею...

Мальчик поднял глаза, светлые, проникновенные... Внимательно и сочувственно оглядел шею отца. И ничего не увидел: на ней остался лишь маленький рубец, но он был закрыт воротником гимнастерки.

"В шею... - повторил про себя Виктор. - А руки и ноги были целы". Полз и бежал, чтоб вырваться из окружения. И уже без Сокола. Выводил своих бойцов... Мог ли засыпать застывшее тело бойца? Наверно, мог. Без риска попасть в плен? Вряд ли! Но что же дается на войне без риска, без жертвования собою?

...Дома у бойца, наверно, дети. Они будут ждать вестей от отца... Потом начнут поиски, им, поди, написали, что отец пропал без вести. По всей стране будут искать, по всему свету! И не найдут нигде и никогда - один он, теперешний или уже бывший командир штурмовой роты, знает, где погиб этот человек.

Отец взял сына на руки, прижался лбом к его пилотке и сказал:

- Еще у меня Толя остался непохороненным. Понимаешь, сынок? Не успел я... И написать некому: детдомовский он. А еще - я не сделал самого важного и необходимого: не дошел до Берлина... Не до конца добил врага... Не успел... А это был мой главный долг!..

- А где твой Сокол?

- Он должен быть тут, при мне! Я вот напился, утолил жажду и снова полечу на фронт. Там еще много для меня дел. Если же чего не доделаю, буду надеяться на тебя, сынок! Ты уже большой...

Тимка вдруг исчез. Белый Сокол тоже. Перед глазами мелькает мордастый, с отвислым животом старшина в белом халате, совсем непохожий на давешнего санинструктора. Он расстегивает Викторов ремень, высоко поднимает руки, вытаскивая ремень из-под раненой спины, и довольно усмехается, кривит рот.

"Чего он так кривится?"

Старшина торопливо снимает с ремня кобуру с парабеллумом и прячет под халат.

- Не трогать оружия! - крикнул Виктор и задрожал от возмущения.

Рядом стояли санитарки с носилками. Медсанбатовский старшина и санитарки, наверное, услышали приказ командира, но не выполнили...

1981

Хлеборез

Повесть

Перевод с белорусского Татьяны Горбачевой.

Знаете ли вы, что такое запасной полк в военных условиях? Вряд ли! Младшее поколение так наверняка не знает.

Я тоже не могу похвалиться, что знаю всё про запасные полки, хоть служил в двух таких: в кавалерийском до войны и в пехотном во время прошлой войны. Но, наверно, есть или в свое время были запасные полки и других родов войск: артиллерийские, танковые, инженерные...

Некоторые штришки остались в моей памяти о том запасном пехотном полку, что в начале сорок третьего стоял неподалеку от Камышина - там мне довелось немного послужить.

Большинство пехотинцев попало сюда из окружных госпиталей. А в тех госпиталях лечились бойцы после Сталинградской битвы. Если кому из них удавалось вернуться в строй, то до окончательного назначения и долечивания их посылали в запасной полк.

Таким образом попал сюда и я. Думал ли я когда об этом? Конечно, нет. Когда служил в армии, до войны, кое-что прикидывал о своем будущем: высшее педагогическое образование есть и в полковую школу послали. Если все пойдет на лад, то после школы могут направить и в высшее военное училище, тогда командирская служба может стать основной целью. А разве это хуже, чем быть учителем в сельской школе?

Другой путь, более реальный, - отслужить положенных два года и вернуться домой, в ту местечковую школу, откуда был призван в армию.

Не сбылось, однако, ни то, ни другое: началась война и всё перевернула, переиначила. А на фронте я уже не слишком и заглядывал в собственный завтрашний день, думал больше о том, как лучше выполнить приказ командования сегодня.