Повести и рассказы

Поняли, как цепко держит Кима его будущая – наилюбимейшая! – профессия? Все он точно оценил, в пространстве сцены расставил, софитами где надо подсветил – играем Жизнь, господа!.. Тяжко ему будет жить в этой Жизни, раз он ничего всерьез, взаправду не принимает, все на условный язык театра перекладывает. Но с другой стороны: воспринять происходящее как сухую реальность, как банальное железнодорожное приключение – значит признать себя потенциальным клиентом дурдома.

Лихо проскочив три вагона, набитых поющими добровольцами, Ким и Петр Иванович тормознули в очередном тамбуре.

– Прошу об одном, – сказал Ким, – ничему не удивляйся. Не ори, не беги, не падай в обморок. Держи меня за штаны и будь рядом. Ты мне нужен.

– А что будет? – малость испуганно спросил Петр Иванович.

Его, конечно, любопытство точило, не без того, но и мелкий страх не отпускал. Он-то, солидный Командир, в отличие от напарника происходящее театром не числил, он, может, в театре только в детстве и был: скажем, на спектакле про Буратино… А тут оптом – осужденный псих с поражением в правах, тетка со шприцем, могучие санитары, бегство по вагонам и таинственная просьба ничему не удивляться. Каков набор, а?..

– Может, ничего и не будет, – толково объяснил Ким. – Может, просто вагон. И Верка-проводница с гитарой. А может, и… – не договорил, так как назрел вопрос: – Кстати, у тебя какой номер вагона?

– Двенадцатый.

– Одиннадцатый и десятый – тоже ваши. Значит, следующий – девятый, как раз с Веркой… Нет, похоже, ничего там не будет. Пошли, – открыл дверь, потом вторую, потом третью – из тамбура в девятый вагон. Петр Иванович послушно шел за ним.

Самое частое действие, выпавшее на сложную долю героя этой повести, – занудное открывание дверей. Ким открыл дверь. Ким закрыл дверь. Ким взялся за ручку двери. Ким повернул ручку двери… Скучно писать, а как быть? Железнодорожный состав – не какое-нибудь бескрайнее поле, здесь особая специфика, изначальная заданность сценографии, если использовать любимую терминологию Кима.

Ким осторожно заглянул в купе проводников.

На диванчике сидел средних лет мужчина в сером железнодорожном кителе, при галстуке и даже в фуражке. Мужчина внимательно читал толстую книгу, обернутую газетой.

Что-то не приглянулось в нем излишне бдительному Киму, что-то насторожило. Может, неснятая фуражка?..

Но тем не менее Ким задал вопрос, потому что молчать не имело смысла – мужчина оторвался от книги и строго глянул на пришельцев: мол, в чем дело, граждане?

– Простите, где Вера? – вот какой вопрос задал Ким.

– Вера? – задумчиво повторил мужчина в фуражке. – Вера, знаете ли, вышла…

– Куда?

– Туда, – мужчина пальцем указал и словами объяснил: – По вагону она пошла, кажется…

– Извините, – сказал Ким. – Мы тоже пойдем.

– Идите-идите, – согласился мужчина и опять в книгу уставился.

Ким шагнул из купе и… замер. Прямо у титана-кипятильника имела место очередная дверь – на сей раз в коридор! – которой ни по каким вагоностроительным правилам существовать не могло. Лишних дверей у нас не строят!

– Мне это не нравится, – сказал Ким.

– Что? – почему-то шепотом спросил Петр Иванович.

– Откуда здесь дверь?

– Может, спецвагон? – предположил Петр Иванович. – Нас же не остановили. Значит, можно… Ты какую-то Веру ищешь, так?

– Веру, Веру…

Ким осторожно взялся за ручку двери. Ким повернул ручку двери. Ким открыл дверь. (Смотри вышеперечисленный набор действий Кима.) И тут же его подхватили под белы руки, прямо-таки внесли куда-то и нежно опустили на пол. И с Петром Ивановичем тот же фортель легко проделали.

«Куда-то» оказалось отлично знакомым Киму, постановщики повторялись. В синем медицинском свете, мертво гасящем истинные размеры декорации, стоял стол, крытый длинной скатертью, а за столом покоились те же Большие Начальники, что час назад (неделю назад? Год назад?.. Пространство и время вели себя здесь прихотливо, озорничали напропалую…) осудили Кима на двадцать лет с поражением в правах. Начальники, не улыбаясь, никак не выдавая знакомства, смотрели на Кима и на ошалевшего Петра Ивановича (не послушался он Кима, не просто удивился – ошалел вон…), и взгляды их ничего хорошего не сулили. Ни первому – отпетому, как известно, преступнику, ни второму – примерному, как известно, комсомольцу и Командиру.

– Где мы? – затравленно прошептал Петр Иванович, прихватив Кима, как тот и велел, за штаны и целенаправленно припухая от страха. (Поставьте себя на его, командирское, место. Спецпоезд, ветер в груди, возвышенная цель в финале, все светло и прекрасно, а тут – зловещая темнота, явно – стол президиума, а в президиуме – уж он-то их с первого взгляда узнал! – Ба-альшие Начальники!..)

– Не бойся, – намеренно громко сказал Ким. – Сейчас нам будут промывать мозги. У тебя есть чего промывать, а, Иваныч?

– Погоди, погоди, – бормотал вконец растерянный Командир. Он, похоже, не ориентировался ни в пространстве, ни во времени. – Какие мозги? Что ты несешь? У меня нет никаких мозгов…

Последняя реплика весьма понравилась среднему лицу.