Повести и рассказы

А вот этот последний случай, на первый взгляд, немного не соответствует нашему идеалу. Поскольку она издевалась над ребенком так долго — два года, — следует предположить, что в какой-то момент эта женщина поняла, чем все это закончится. Но если заглянуть глубже, то это действительно не так уж далеко от истины. Арест просто удивляет ее. Характер наказания, столь точно отражающий происшедшее с ее приемным сыном, должен был шокировать ее, причем на абсолютно фундаментальном уровне. Что, например, это может быть оскорбительно, когда тебя заставляют есть собственное говно.

Употребление Морганом слова "говно" было настолько неожиданным для Дугаса, что он поперхнулся своим односолодовым виски.

— Извините, — сказал Морган. А затем продолжил. — Посмотрите на уход из жизни. Разве смерть не всегда является неожиданностью? Разве она не всегда является чем-то шокирующим? Может быть, не "как", но уж точно "когда"? Сердечные больные, раковые больные, даже пациенты, испытывающие ежедневную мучительную боль, молящиеся о смерти, в конечном счете должны быть несколько шокированы, когда она действительно приходит. Даже если она приходит… как облегчение.

— И кто сказал, что даже трех с половиной летний ребенок не может осознать свою смертность, свою растущую хрупкость, свою приближающуюся смерть?

Он медленно откинулся на спинку стула и допил вино.

— Вы очень хорошо отобразили картину происходящего, — сказал Дугас.

— Да, — сказал Морган, улыбаясь. — Думаю, мы все выполняли свою работу вполне адекватно. Даже в этом деле.

Господи. Какой ты самодовольный сукин сын, — подумал Дугас.

— Даже по отношению к вам, — сказал Морган.

Он встал, одергивая смокинг.

Дугас понял, что это сигнал. Двое дюжих рабочих подошли из угла комнаты и встали рядом. Вулборн появился в дверном проеме, обшитом панелями красного дерева, преграждая выход.

— Эмиль Дугас, — сказал Морган. — Вас обвинили, осудили и признали виновным в убийстве Линетт Дженис Хоффман, 23 лет, вашей бывшей любовницы и секретарши, 23 января 2021 года, за год, месяц и три дня до настоящего момента. Ваш приговор должен быть приведен в исполнение немедленно, а наказание — соответствовать преступлению.

У Дугаса закружилась голова. Это было невозможно. Буквально невозможно. Все эти разговоры. Все это лицемерие. Вся эта чушь о наказании, "соответствующем преступлению", эта нудная вступительная лекция, когда на самом деле они собирались убить его каким-то чертовски фальшивым новаторским способом, и это было все, что они могли сделать. Потому что остальное было невозможно.

Дугас чуть не рассмеялся. Вместо этого он взорвался.

— Ты дурак, Морган! Шут гороховый! Или проклятый лживый лицемер. Или все вместе. Как ты собираешься заставить это наказание "соответствовать преступлению"? Ты прекрасно знаешь, что не сможешь. Если ты знаешь, что я сделал с той девушкой, то должен знать, как я это сделал. , что . Итак, что же я получу? Что-то приближенное?

Он с отвращением выплюнул это слово.

Морган улыбнулся. Дугас все еще не понимал. Что ж, он ожидал, что тот не поймет.

Он кивнул рабочим. Они взяли Дугаса под руки и подвели к пленке. Дугас боролся, но это было похоже на борьбу с кем-то втрое сильнее его и в три раза крупнее. Каковыми, как он догадался, были эти двое. Точно так же, как он был в три раза сильнее и почти в три раза тяжелее Линетт, когда…

И теперь он истерически смеялся, когда с него сдирали одежду. Смех смешивался с яростью.

— Ты не сможешь этого сделать! — закричал он. — Ты, блядь, не сможешь этого сделать, потому что у меня там нет дырки! Видишь? Ни одного гребаного отверстия, ты, тупой чертов мудак! Она видела меня, когда я делал это с ней, ты понимаешь это? Ты знаешь, что это значит? Ты видишь чертову разницу? Увидеть лицо своего убийцы? Увидеть его удовольствие? Что ты собираешься делать, засунуть его мне в задницу, чертов лицемер? Ты блядское ничтожество! Ты даже представить себе не можешь, как я заставил страдать эту маленькую сучку! Вплоть до того момента, когда я решил свернуть ее долбаную шею! Все это время она смотрела прямо на меня, прямо мне в лицо!

— Мы это понимаем, — сказал Морган. — Прекрасно понимаем.

Он снова кивнул, и один из рабочих достал какой-то предмет из своего чистого белого комбинезона. Дугасу он показался комбинацией садовой лопатки и ножа для удаления сердцевины яблок. Сделан из хирургической стали. Диаметр — два дюйма. И с острым зазубренным краем.

Когда мужчина приложил инструмент к его паху, глубоко погрузил, провернул, а затем вынул, Дугас кричал без остановки.

— Мое лицо подойдет? — вежливо спросил Вулборн.

Сквозь ослепляющую боль Дугас увидел, как брюки официанта падают на лодыжки.

Почти так же, как и у Дугаса, у Вулборна была охренительная эрекция.

Перевод: Zanahorras