Повести и рассказы

Боря вспоминает, как они подружились со слепым… Было это в 1941 году. Поезд шёл из Харькова. Боря с мамой ехали на Урал. И вдруг на одной станции их поезд остановился. Боря помнит, как мать быстро проговорила: «Бежим, Боренька, бомбит проклятый!» Они побежали. На улице было темно, шумно, страшно. Где-то рядом громко звала женщина: «Доченька, милая, где ты?» В ответ слышался плач девочки: «Мамочка, родненькая!» Но было так темно и тесно, что мать и девочка не могли найти друг друга.

Мама тащила Борю за руку, а он всё не мог поспеть за ней, запинался и ничего не мог понять. Вдруг что-то полыхнуло, подбросило Борю, и он забыл всё: и маму, и крик женщины и плач девочки. Очнувшись Боря искал мать до утра, звал и плакал, а утром увидел — лежит мама холодная, неживая. Только кровь ещё сочилась из чёрной раны на голове.

Боря плакал около мёртвой мамы и никуда не уходил. Потом недалеко у вагона появился слепой. Он играл на гармонике с колокольчиками и пел:

Погибла мать, отца убили,
И я сироткою хожу…

Песня растрогала мальчика. Она точно о нём пелась. Боря подошёл к слепому и пожаловался:

— У меня тоже мама погибла, а папа на войне…

— Пойдёшь со мной? — спросил слепой. — Тебе будет лучше, а то куда ты один-то…

— Пойду, — нерешительно ответил Боря: ему страшно было оставить маму и уйти с незнакомым человеком.

И началась жизнь с дядей Степаном. Привык Боря к нему, полюбил его за песни и сам стал петь с ним. Пели на вокзалах, в вагонах, на базаре. Им подавали деньги, хлеб, яблоки, сахар, иногда даже масло или сало. Деньги делили пополам, хотя дядя Степан был большой, а он, Боря, маленький.

«Может, и сейчас ходил бы я, если бы дядя Степан не потерялся», — подумал Боря, засыпая.

III

Илья Ильич подошёл к Боре.

— Ну-с, покажи, что у нас получается.

Он взял тетрадь, посмотрел и сказал:

— Хорошо.

— Плохо! — нервозно возразил Боря. На самом деле он не знал, хорошо или плохо он пишет, но сказал «плохо» потому, что окончательно невзлюбил Илью Ильича. А теперь учитель раздражал его ещё и тем, что, несмотря на все Борины грубости, не только не сердился на него, а даже, как казалось Боре, ещё больше, чем другим, уделял внимания, словно маленькому.

Мысль о побеге не покидала Борю. Привязывал только Андрейка. Уж очень он хороший товарищ. Как только кончаются занятия, Андрейка тащит Борю на двор, а там они дают себе волю: играют в снежки, катаются на санках…

Шла подготовка к празднику. Ребята украшали классы под наблюдением своих учителей. Илья Ильич заставил Борю и Андрейку прибивать плакаты и предупредил:

— Не порвите. Ты отвечаешь за эту работу, — сказал он Боре, а сам стал посреди класса и командовал: — Ниже, Боря, ещё ниже, чуть повыше, дружок, вот так…

Только всё это Боре не нравилось. И почему бы Илье Ильичу не заставить прибивать эти плакаты с красными буквами других мальчиков? Так нет, опять его заставил.

«Вот, возьму и порву», — решил Боря, когда залез на стол, чтобы прибить плакат к стене. Андрейка стоял на другом столе и держал противоположный конец длинного плаката. Боря нарочно так дёрнул плакат, что тот лопнул посередине. Боря подумал: «Сейчас Илья Ильич закричит и выгонит меня, и всё тут…»

— Как же так, дружок, получилось? Порвали, значит? Ну, ничего, мы его сейчас склеим…

Илья Ильич будто не заметил дерзости Бори и принялся склеивать плакат. К нему сразу подбежали несколько учеников. Это Боре тоже не понравилось. И вообще к Илье Ильичу все ученики относились с особенной любовью, засыпали вопросами, бежали сломя голову, если Илья Ильич просил в чём-либо помочь.

Как-то Андрейка увидел в окно идущего Илью Ильича, который три дня не приходил в школу из-за болезни, и так закричал от радости, как будто целый год не видел его:

— Мой учитель идёт! Илья Ильич, идёт, к нам идёт!..

— Почему твой? — вдруг спросил Боря. — Подумаешь, «мой учитель», «Илья Ильич идёт», — передразнил он.

Боре было неприятно, что Андрейка, его лучший друг, радостно кричал «мой учитель» точно так же, как сам Боря говорил когда-то: «Моя мама» или «мой папа».

Все мальчики наперебой обращались к учителю:

— Илья Ильич, а я буду прибивать портрет Ленина?

— Я буду украшать уголок пионера?

— Я, Илья Ильич, я, — пищал Андрейка.

Илья Ильич всем успевал отвечать, всюду был с ребятами, точно он не седой старик, а их ровесник.

Обидно было Боре, когда, заканчивая украшать класс, Андрейка спросил старого учителя:

— Илья Ильич, а вы будете с нами, с нашим классом, на празднике?

— Буду, дружок, буду, непременно.

— И с нашим классом петь будете?

— И петь буду, — ответил Илья Ильич, улыбаясь в поглаживая Андрейку по светлым волосам.

— Не поеду на праздник, и всё тут, — сказал Боря, когда Андрейка заговорил с ним о празднике.

— Почему?

— Илью Ильича не люблю.

— Почему не любишь? — с испугом спросил Андрейка.

— А так. И за уроки, и за то, что ходит за нами везде, и за то, что ты и вы все льнёте к нему. Вот и всё тут…

IV