Повести и рассказы

Доктор Шпачек сидел у себя в кабинете за рабочим столиком, на котором лежали инструменты и все необходимые материалы для протезирования зубов, но ничего не делал. Он думал о том, как сложно и тяжело работать в подполье. Часы, висевшие на стене, пробили не то десять, не то одиннадцать. Доктор даже не посмотрел на них. Он думал о Москве. Вот в эту же минуту Кремлёвские куранты тоже отбивают часы и там, в Кремлёвском дворце, товарищ Сталин и его соратники разрабатывают новые удары по гитлеровской армии, изучают то, что происходит на полях великих сражений. Они руководят огромной страной, самой славной и боевой армией в мире, и всё у них получается превосходно. А он, доктор Шпачек, сидит и думает о том, как трудно быть участником даже «малой войны» с нацизмом, которую они, патриоты Праги, ведут сейчас в условиях подполья и жестокого террора гитлеровских оккупантов.

Поймали рабочего, читавшего листовку, — смерть. Нашли в доме типографские литеры, случайно поднятые мальчиком на улице, — застенок и концлагерь. Обнаружили коммуниста — пытки, виселица. Кажется, нет такого угла в Праге, где бы не было гестаповца в чёрном мундире или замаскированного агента, сыщика типа пана Краузе. И всё-таки народ борется.

Конечно, ещё не весь народ борется, ещё слабо развёрнута эта борьба, но вести с Востока, постепенное собирание сил коммунистической партии и беспартийных активистов всё усиливают эту борьбу потому, что честные люди верят в победу, знают, что жизнь сильнее смерти. Даже дети принимают участие в этой борьбе.

Доктор думал о сыне. Его судьбу он связывал со своей работой, жизнью. С одной стороны, страшно за него, с другой — не будь его сочинения, не будь его рассказа о придирках и других опасных стычках с учителем, ни доктор Шпачек, ни в подпольном комитете не узнали бы так быстро о пане Краузе, ещё об одном замаскированном и опасном враге.

За такими размышлениями застал доктора Ян, вернувшийся из школы в весёлом, беззаботном настроении.

— Что нового в школе, Янек?

— Ничего нового, папа.

— Урок немецкого был сегодня?

— Был, а что?

— Я подумал: вам, наверное, опять сочинение задали писать?

— Нет, у нас устный был, учились говорить по-немецки.

— Ну, и как у тебя получается?

— Пятёрку получил, — небрежно, но с заметным удовлетворением ответил сын.

Доктор давно собирался и, наконец, решил поговорить серьёзно с Яном. Поговорить начистоту. Он посмотрел на сына, улыбнулся и сказал:

— Садись, Янек, поговорим о деле. Но разговор только между нами.

— Я понимаю, папа. Значит, секретно?

— Да, сынок, секретно…

Мальчик присел рядом, на стул для больных. Ещё ни разу отец не разговаривал с ним так серьёзно.

Отец некоторое время молчал и смотрел на сына, как бы раздумывая: «Нужно ли говорить с ним откровенно или ещё подождать?» И всё же решил открыть тайну, давно скрываемую от сына.

— Твоя мама, — начал отец, — сидит в тюрьме. Ты меня часто, Янек, спрашивал, где она, что с ней, но я тебе не говорил… И если бы мы с тобой в своё время не жили в Советском Союзе, то и я бы сидел, наверное, тоже в тюрьме… — Доктор Шпачек не сказал, что мать Яна уже казнили.

Ян сильно побледнел и лихорадочно вцепился руками в подлокотник стула. Он долго, молча смотрел на отца, потом мрачно, с недетской серьёзностью проговорил:

— Ты говорил, что мама нас бросила… Значит, это неправда?

— Неправда, Янек, но я должен был так сказать. Признаюсь, тогда я обманул тебя…

— И я обманул, — огорчённо сказал Ян.

— Кого? — спросил отец.

— Серёжу. Знаешь, он мой настоящий друг, а я его обманул…

— Ну, это поправимо, сынок. Придёт время, и ты, может быть, опять встретишься с Серёжей, объяснишь всё, и он будет твоим другом ещё больше, чем тогда, в Артеке.

А сам Иосиф Шпачек подумал: «Значит, действительно крепкая дружба завязалась у сына с уральским мальчиком Серёжей». Он посмотрел на Яна и удивился. У мальчика исчезла весёлость, потухли горящие голубые глаза, и весь он выглядел так, как будто ему объявили смертный приговор. До сих пор от него всё скрывали, и вот неожиданная трагическая новость. Доктор Шпачек подумал, что это будет большим ударом для сына, но решил начать разговор именно с этого, чтобы сын до конца понял всё, о чём он будет говорить дальше.

— Твоя мать, — продолжал отец после паузы, — хотела для тебя, для твоих товарищей, для нашей родины счастья и свободы, боролась за то, что ты видел в Советском Союзе, боролась за новую Чехословакию, как все честные чехи, которые борются сейчас с оккупантами и фашистами… Ты меня как-то, Янек, спрашивал о войне, о честных чехах и о своём учителе пане Краузе. Теперь, я думаю, ты лучше поймёшь меня. Ты ведь теперь мальчик большой, кое-что и сам понимаешь, а это очень важно и для тебя, и для меня… Ты недавно сказал мне, что один мальчик нашёл литеры и у него был обыск дома. Этот мальчик Франтишек Марек? — просто спросил отец.

— Да, папа. А ты откуда знаешь? — удивился Ян.

— Отца Франтишека гестаповцы посадили в тюрьму. Он, вероятно, вернётся нескоро. И привёл гестаповцев на квартиру к Марекам ваш учитель, пан Краузе…

— Но Франтишек пана Краузе не видел…