Повести и рассказы

— Пойдемте, пойдемте скорей! — Она потащила его в сторонку, к стене, и там, весело вздрагивая, опять спряталась за его спиной. Алексей Петрович медленно прошел мимо них с суровым лицом, оглядывая весь зал.

А в зал уже вступило мирное шарканье вальса — начались танцы. Алексей Петрович остановился на том конце зала. Он искал ее.

— Антонина Сергеевна, — сказал Федор, стараясь не замечать этой игры в прятки. — Как же с «Недорослем»?

— А? — переспросила она.

— С «Недорослем» что будем делать?

— Очень просто… — Она потянулась из-за Феди, следя за Алябьевым. — Я выучила роль. Я готова.

Федор отвернулся. «Надо уйти. Я не смогу здесь стоять, — подумал он. — Нет, не уйду. Буду твердо стоять до конца, как будто ничего нет».

— Что вы гримасничаете? — спросила весело Антонина Сергеевна и, не дожидаясь ответа, потащила его на новое место. — Вот здесь давайте постоим.

Они перешли поближе к Алябьеву.

— Знаете что, — сказала вдруг Антонина Сергеевна. — Давайте потанцуем!

Она положила надушенную руку ему на плечо. Федя со страхом коснулся ее спины, и она с гибкостью стальной ленты подалась к нему.

— По кругу, по кругу! — шепнула Антонина Сергеевна.

И когда, сделав два круга, они вылетели к задумчивому Алябьеву, Антонина Сергеевна негромко окликнула его.

— Алексей Петрович! Здравствуйте!..

Инженер вспыхнул, но сразу же взял себя в руки, коротко поклонился ей и стал пробираться к выходу — должно быть, вспомнил, что он должен разговаривать с Суртаихой.

— Ох, Алябьев, Алябьев! — закричал Фаворов. Он стоял тут же и грозил пальцем Алексею Петровичу Бижу, все вижу!

— Давайте быстрей кружиться! — Антонина Сергеевна задела Федора горящим от радости взглядом. Виски ее порозовели. Хитрость ей удалась — она заглянула в самую душу Алябьева и нашла в ней, что искала.

— Давайте я вас возьму! — И она стала кружить Федю все быстрее, быстрее…

— А я узнал, почему вы так кружитесь! — крикнул он весело, как старый друг и хранитель секретов.

— Как же не узнать!

— Вы счастливы?

— Я? Конечно!

— Смотрите! Он женат!

Она замедлила круги.

— Больше всего имеет право на существование правда.

«Ты с ума сошла!» — хотел крикнуть Федя, но не произнес ни слова, сделал вид, что думает над ее словами.

Они остановились:

— Приехали! — сказала Антонина Сергеевна. — Теперь вы танцуйте, а я пойду. До свидания!

Вот и все. Федя подождал немного, чтобы не помешать Антонине Сергеевне, чтобы она могла спокойно уйти со своей радостью. Потом протолкался к дверям и вышел на улицу. Сырая темная ночь, полная весеннего шума, встретила его и укрыла от постороннего веселья. Он пошел напрямик, ступая по мокрой упругой щепе. Вокруг него сомкнулось кольцо далеких огней, а впереди и под ним была глухая темнота.

Вот и все. Федя развел в темноте руками. «Старался, летел, мечтал — для чего? Кто она? Ничего особенного!»

«Ах, замолчи, замолчи! — тут же сказала в Феде совесть. — Она лучше всех! Чудак, это же чепуха для нее все твои старания, как бы ты ни старался! Алябьев — тот даже и пальцем не шевельнул! Он просто горит, и ей хочется кружиться около его огня. Хоть и не так уж он молод…»

С ходу Федя больно ударился ногой о невидимую преграду, упал вперед на толстые бревна. «Вот, вот, бейся, мечтатель, — подумал он. — То плечом ударюсь, то ногой».

И со злой улыбкой повторил слова повара: «Каша подгорит, если будешь мечтать!»

Он сел на бревно и стал тереть ногу выше колена: какой черт навалил здесь бревен! Он закрыл глаза и сразу услышал, как шумит, летит над ним весна. Сырой ветер ураганными рывками проносился над бараками, замирал на минутку, и потом опять в тишине начинали петь все щели и пазы, летели холодные брызги, и опять сотней бегущих ног наваливался на крыши ураган.

Утром сквозь сон Федя услышал негромкий и приятный хор женских голосов. Открыв глаза, он увидел бегающие солнечные зайчики на стенах и босых уборщиц, которые, стоя на подоконниках, протирали сверкающие открытые окна. Женщины пели о любви, не глядя друг на дружку, замедлив движения: «Не целуй ты мою душу, душу не губи, а другую, городскую, лучше полюби…»

Он вышел на улицу и тут же увидел Антонину Сергеевну: она спускалась по крутой тропе от новых домов. На перекрестке они должны были встретиться, а дальше ждал их один общий дощатый путь.

Федя остановился, чтобы не встретиться, пропустить ее. Но знакомый сильный голос сказал ему: «Слабость!» И он зашагал к перекрестку. Антонина Сергеевна уже увидела его и ускорила шаг. Ветер трепал ее мужской плащ. Взглянув ей в лицо, Федор сразу понял: между ними установилось то, что называется «короткие отношения» — доверенность, на которую Федя, как преданный друг, имел неоспоримое право после вчерашнего вальса.

— Доброе утро, Антонина Сергеевна!

— Здравствуйте! — Рука ее заползла под его локоть. — Зовите меня просто Тоней. Долго вчера танцевали? Нам по пути?

— Нет, мне вот… — Он показал на груду бревен посреди пустыря. — Мне туда.