Повести и рассказы

Господин Салих спросил у папы разрешения поговорить со мной. Получив папино согласие, он, глядя на меня, мягко спросил:

– Барышня, вы давно научились играть на пианино?

Я слегка растерялась от прямого взгляда его ярко-синих глаз, непроизвольно снова покраснела и смущённо ответила:

– Нет, недавно.

– У кого учились?

– Сначала сама.

Господин Салих, кивнув в сторону нотных тетрадей, лежавших на пианино, сказал:

– Похоже, вы и по нотам можете играть.

– Да, играю… немного.

– Нотам кто научил?

На его вопрос поспешил ответить папа.

– У нас по соседству жила женщина-еврейка, когда она узнала, что у нас есть пианино, стала заходить к нам. Она оказалась увлечённой музыкой женщиной. Мало того, что дама, будучи в настроении, играла сама, она взялась учить музыке и Гуляндам. «У вашей девочки музыкальный талант, её надо учить по-настоящему», – говорила она. Мы не возражали, особенно её мама… Гуляндам изучила ноты. Ничего не скажешь, постаралась еврейка!

– Кто она, как её фамилия?

– Как её звали, дочка?

– Маргарита Яковлевна Зель… Зельберг…

Господин Салих задумался:

– Зельберг?.. Нет, не знаю, к сожалению!

– Эту даму, когда началась германская война, выслали из Петербурга, – добавил папа. – В любом случае она в нашем городе была временным человеком, когда наступила свобода, она куда-то уехала.

Господин Салих снова обратился ко мне:

– Позвольте ознакомиться с вашими нотами!

Я кивнула в знак согласия. Он принялся по очереди просматривать ноты.

– Скрябин… Шопен… Ладно, это хорошо… А это кто? Гурилёв! Теперь это один из самых исполняемых композиторов… Вот эту его вещь не смогли бы вы, барышня, сыграть?

Мне волей-неволей пришлось взять в руки протянутые ноты. Это был романс «На заре туманной юности». Нельзя сказать, будто бы я это произведение не играла, но меня испугало, что я должна такую трудную вещь исполнить перед господином Салихом. Но раз это просьба моего будущего учителя, хочешь не хочешь пришлось сесть за пианино. Я раскрыла ноты, стараясь не волноваться, не спеша, осторожненько начала играть. Господин Салих, поодаль от меня, опершись на пианино, слушал с большим вниманием. До сих пор никто, тем более ни один музыкант, стоя рядом со мной, специально не слушал меня. Я даже не почувствовала, как сыграла.

Когда я закончила, господин Салих сказал лишь одно слово:

– Хорошо!

А что «хорошо» – то ли моё исполнение, или то, что я завершила, я так и не поняла.

После этого господин музыкант (как его назвал папа) велел исполнить какую-нибудь любимую мною мелодию без нот.

– Татарскую? – спросила я.

– Конечно, – ответил он.

Вот это, надо сказать, к моему стыду, было для меня самым трудным делом. До сих пор я по-настоящему не учила ни одной нашей мелодии. Правда, раньше некоторые наши мелодии я неплохо играла, но, начав учиться играть по нотам от Маргариты Яковлевны, я те мелодии забыла. Маргарита Яковлевна почему-то не любила такое исполнение. «Сначала надо выучиться играть по нотам, а только потом выучить произведение наизусть», – говаривала она.

А где найти ноты татарских мелодий?!

Наконец, я, смущаясь, вынуждена была сказать ожидающему господину Салиху:

– Извините, я не умею играть татарские мелодии.

– Совсем? – спросил он удивлённо.

Я не знала, что ответить.

– Нет, вы умеете, – произнёс он, пытаясь воодушевить меня. – Ну-ка, ну-ка! Давайте! Мне ведь надо только послушать вас.

Конечно, было бы некрасиво спорить. Но, Боже, что и как исполнить? Вот так мучительно размышляя, я вспомнила когда-то знакомые мне мелодии и очень осторожно начала играть. Это была песня «И весна придёт…», она звучала у меня в душе… Наконец, сыграла.

– Ну вот, получилось ведь! – сказал с улыбкой господин Салих. – Не могу похвалить ваше исполнение, но мелодию вы умеете чувствовать. А это – самое нужное, самое важное для музыканта!..

В этом месте опять включился папа:

– Нашей целью, господин Салих, не является сделать из дочки музыканта. Если она научится красиво исполнять наши мелодии, мы бы этим остались вполне довольны. С вашей помощью, конечно!

Господин Салих сначала поклоном поблагодарил меня и только после этого перешёл к папе.

– Ахметжан-абзый, Гуляндам непременно выучится красиво исполнять татарские мелодии, – заверил он папу, а возможно, даже станет настоящим музыкантом, всё зависит от её дарования и вашего желания.

Папа согласился:

– Верное слово! – сказал он. – Но это будущее покажет, если суждено!

– Да, будущее покажет! – повторил господин Салих. – А уроки начнём на следующей встрече. Когда вы разрешите приходить?

– Как мы договорились раньше, вы должны будете приходить два раза в неделю. Сегодня вторник, какой следующий день будет для вас удобен?

– Кроме пятницы, мне подходит любой день.

– Пятница – день богомолья, поэтому вы в этот день не хотите заниматься мирскими делами, господин Салих, не так ли?

Скорее всего, папа задал этот вопрос в шутку, но господин Салих, не растерявшись, очень интересно ему ответил:

– Наоборот, Ахметжан-абзый, у меня в этот день много святых дел. Например, днём я играю для детей в клубе «Восток», а вечером должен играть в оркестре театра «Сайяр».